Штурм на полуострове: почему белым не удалось отстоять Крым

7 ноября случилась не только большевистская революция. Три года спустя в этот день красный командарм Михаил Васильевич Фрунзе приказал начать Перекопско-Чонгарскую операцию по уничтожению последнего очага сопротивления Добровольческой армии в европейской части России.

Писатель Василий Аксенов в романе «Остров Крым» предлагал пофантазировать, что было бы, если бы белые тогда уперлись и не допустили падения Крыма. Тогда на полуострове возникла бы альтернативная капиталистическая Россия – богатая и развития, которая неизбежно стала бы драйвером для реформирования всего Советского Союза.

Но Аксенов не учел главного: в те годы никакой альтернативной России в Крыму появиться не могло, потому что Гражданская война была проиграна задолго до того, как останки русской Добровольческой армии оказались запертыми на полуострове.

А ведь еще год назад всем казалось, что режиму большевиков вот-вот придет конец.

Если 1918 год вошел в историю русской Гражданской войны как период расстановки и концентрации сил между основными полюсами, то есть между красными, белыми и «зелеными» (анархистами и националистами всех мастей), то в 1919-м вся стратегическая инициатива перешла к белым. Успешно шло наступление на Урале и в Сибири, на юге сформировался мощный ударный кулак Добровольческий армии. Казалось, вот-вот нанесут последний, решающий удар и с большевиками будет навсегда покончено.

Но тут возник вопрос: куда бить?

Было два перспективных направления. Главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин предлагал идти прямо на Москву.

Командующий Кавказской добровольческой армией генерал Петр Николаевич Врангель возражал: идти на Москву преждевременно. Надо на восток, в Поволжье – на соединение с верховным правителем России Александром Васильевичем Колчаком. А там, отрезав красных от Юга и Волги, единым фронтом ударить по Москве.

В конце концов спор перешел на личности: кому из главнокомандующих – Деникину, Врангелю или же Колчаку – считаться в будущем победителем «красной чумы»?

И когда в июне 1919 года Деникин объявил «Московскую директиву» – план наступления на Москву, – остальные командующие его просто не поддержали. Наступление, блестяще начатое генералом Константином Константиновичем Мамантовым, в итоге провалилось.

Поразительно, но даже в эмиграции, проиграв все сражения, бывшие командиры белой армии продолжали спорить, кто имел больше прав на лавры победителя.

Дело даже не в том, что красные умело воспользовались расколом в стане противника. Белых всех скопом не поддержала сама Россия. После февраля 1917 года по всем российским губерниям прошла волна погромов и «черного передела». Крестьяне жгли господские усадьбы и захватывали барские земли.

И как бы ни был страшен «красный террор», крестьяне куда больше боялись возврата к прежним порядкам и того, что их заставят отдать захваченную землю и ответить за содеянное. Мужики, конечно, нисколько не хотели участвовать в утопических экспериментах новой власти, но старой власти они не хотели больше.

Поэтому Василий Аксенов был совершенно неправ в оценке боеспособности красных и белых. На самом деле солдаты Корниловской ударной дивизии более двух суток удерживали 51-ю дивизию Василия Константиновича Блюхера, будущего маршала РККА, на старом Перекопском валу, а дроздовцы отражали все попытки форсирования Сиваша.

Но главнокомандующему Добровольческой армией барону Врангелю не нужно было удерживать Крым. Он просто хотел выиграть время для переговоров с англичанами, которые обещали прислать в Севастополь пароходы для эвакуации, но постоянно меняли условия.

И только тогда, когда добровольцы получили приказ отойти к Севастополю, солдаты Фрунзе смогли прорваться в Крым (а позже была сочинена история о якобы тайном переходе вброд Сивашского залива).

Следом за Красной армией в Крым пришли чоновцы – части особого назначения, которые возглавляли красные латыши. Были забыты листовки командарма Фрунзе, лично обещавшего амнистию всем крымчанам.

Как писали очевидцы, чоновцы огородили в Севастополе колючей проволокой целый городской квартал – между Екатерининской и Пушкинской улицами, Вокзальным и Трамвайным спусками. Там они устроили концлагерь под открытым небом для всех, кто не успел сбежать. И латыши залили все мостовые города русской кровью, стараясь вытравить оттуда само воспоминание о России.

И как символично, что именно на улицах Севастополя, еще помнящих кровь русских новомучеников, началось подлинное возрождение России – не постсоветского обрубка, но наследницы великой империи, способной отстаивать свой суверенитет и политические интересы. Сверхдержавы, прямо на наших глазах формирующей новый и куда более справедливый мировой порядок. России, вызывающей зависть и лютую злобу у самозванных мировых гегемонов.

Но уж лучше злоба, чем то презрение, с которым в 1920 году командир британского крейсера «Железный герцог» требовал отдать ему все драгоценности и золото в обмен на пароходы для женщин и детей. Это золото у Туманного Альбиона еще не раз поперек глотки встанет.

Память о русских мучениках Севастополя требует справедливости.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.