Остап не слился: почему «Золотой телёнок» Швейцера – великий фильм

Лучшая по сей день экранизация Ильфа и Петрова. С оговоркой, что превратить великий текст в кино без потерь невозможно.

Бендер в исполнении Юрского у Михаила Швейцера – печальный пересмешник. Подтрунивает над экспонатами кунсткамеры, в которой оказался. По сути, единственный положительный герой. Интеллектуальный секс-символ, как сейчас бы определили.

Сергей Юрский всегда был постмодернистским актёром. Если хотите, брехтовским. Не сливался, за редкими исключениями, с тем, кого играет. Когда он исполнял на сцене Чацкого, зритель видел не собственно грибоедовского героя, а актёра Юрского, блестяще представляющего Чацкого.

Он будто обучал играть практиканта: «А ещё он делает и говорит так». Зритель и был учеником, который понимал из наставлений, как мог бы сам сыграть.

Швейцеровский «Золотой телёнок» стал большим подарком для Юрского – чистой воды постмодернизм. С подмигиванием через экран зрителю, прямым сравнением устами Паниковского Бендера с Ильфом и Петровым. И вообще кавалькадой намёков на условность представления.

Юрский с удовольствием показал почтенной публике, как играть Бендера. Как он сыграл бы, если бы ему поручили.

У Марка Захарова с «Двенадцатью стульями» получилось потом хуже, чем у Швейцера. С перехлёстом. Больно уж хотел великий театральный комбинатор рассмешить. Хотя Андрей Миронов у него точно попадал в цель, в отличие от натужного Кисы (Папанова).

О потугах Гайдая экранизировать Ильфа с Петровым вспоминать даже не хочется. Попробовал превратить умный роман в «угорашку».

Были ещё две попытки – уже в постсоветское время – перетащить на экран «Золотого телёнка». Прискорбные.

У Швейцера «Золотой телёнок» был второй частью дилогии. А первая – вышедшая в 1965-м «Время, вперёд!» по роману Валентина Катаева.

Обе двухсерийные ленты находятся в неразрывном единстве, пересекаясь даже актёрами: Куравлёв, Ясулович, Муратов, Кокшенов, Королёва.

В первой картине зритель видит бравурную индустриализацию первых пятилеток глазами энтузиастов. Во второй – примерно то же, но глазами людей, уставших от барабанного боя, лишних на этом празднике жизни.

Остап Бендер – прежде всего хрестоматийный «лишний человек». Ироничный и желчный, талантливый и себя не реализовавший.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.