«Леночка» его финишная: как Александр Галич променял талант на пошлость

Его актёрская карьера развивалась стремительно. В молодости, в конце тридцатых, – спектакли, воспевающие коллективный труд. Разумеется, без упоминания ГУЛАГа, позднее ставшего фетишем интеллигенции.

Потом агитбригады. И вот уже после войны – спектакли на множестве сцен по набравшим популярность пьесам Галича.

Дальше – больше. Киносценарии в постановке лучших режиссёров с участием любимых нами артистов.

И вдруг «стремительным домкратом» в творчество и быт Галича врывается шестидесятничество. На эпоху Хрущёва приходится пик его творчества. Но опасность подстерегает, как в той песенке, «от коня своего».

Среди особой публики – узкого круга, который сегодня назван словцом «тусовочка», – Галич обрёл славу не за удачные работы в кино. Не за комедию «Дайте жалобную книгу», снятую Рязановым.

Пропуском в «элитарное общество» и опусом, сделавшим Галича звездой среди посетителей ресторана ЦДЛ и покупателей чекового магазина, стала пошлая балладка «Леночка». Песенка про милиционершу, ставшую волею случая «шахиней» ближневосточной страны.

Неописуем был фурор, который она произвела на богему, обласканную премиями, но несущую тяжкий груз фиг во всех карманах.

Галича стали восхвалять даже закоренелые завистники, у которых он перехватывал заказы на пьесы с комсомольским задором, шедшие нарасхват в провинциальных театрах.

«Леночка» Галича и сгубила. Стала его визитной карточкой и клеймом.

Покатившись за успехом «Леночки» под откос потакания вкусам клаки, маститый драматург стал подпольным бардом. А это совсем не тот статус, о котором мечтал его папа Арон Самуилович.

Заграничные поездки, которые полагались Галичу как товарищу надёжному и проверенному, стали редкими. Пошатнулось и его положение в Союзе писателей.

«Леночка» не далась даром. Она требовала к себе отношения серьёзного. Она хотела стать главной в его жизни и стала.

Песни Галича вытеснили все его прежние заслуги перед отечественным театром и кино. Он стал курьёзом жадной до пошлых песенок камарильи, требовавшей новых «Леночек».

Его поспешный отъезд за границу и затем гибель в дешёвых апартаментах по нелепой случайности – всё это козни той же «Леночки», ставшей его судьбой.

Я не умаляю таланта Александра Аркадьевича. Напротив, считаю, что воздержание от Леночек могло бы сохранить ему карьеру и даже жизнь, привязанность публики широкой, отзывчивой, хоть и простоватой, на его просвещённый взгляд потомственного интеллигента.

Но он ступил на опасный путь, где пошлость, даже случайная, как это скерцо, которому сам он не придал значения, способна накинуться и сожрать талант вместе с его носителем.

Галич рождён был нашим и жил с нами. Он оставил нам много себя. И сколько всего мы ещё получили бы от него, если б не коварная стезя опошления, ставшая его финишной «Леночкой».

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.