Свобода слома: стоило ли в 1905 году отменять в Российской империи цензуру

За минувшие годы информационной войны мы, конечно, много чего повидали: и изощренные провокации с фейками, и инфоцыганство, и целенаправленное разжигание в нашей стране паники и межнациональной розни.

Разумеется, появляется желание как-то оградить наших доверчивых сограждан от всего этого вражеского влияния. Например, возродить методы цензуры – как в Советском Союзе, когда в каждой редакции был кабинет представителя Главлита, определявшего, что можно публиковать, а что – нет. Дескать, в условиях, когда наши враги изо всех сил стараются изнутри расшатать Россию, лучше уж перебдеть, чем недобдеть.

Как по мне, это очень спорное утверждение. Ведь если рассматривать цензуру как лекарство, то передозировка лечебного препарата порой может быть опаснее самого заболевания. Тем более что у России уже имеется печальный опыт такой передозировки 120-летней давности.

До революции 1905 года Россия жила по Закону о печати 1865 года и Цензурному уставу 1890 года, согласно которым все печатные материалы должны были пройти предварительное согласование у цензоров в Министерстве внутренних дел.

Сейчас, конечно, трудно поверить, что в то время эти законы рассматривались как прогрессивные и гуманные – ведь вся ответственность за печать материалов, направленных против «православной церкви и христианской веры, самодержавной власти, нравственности и права собственности», лежала на цензорах, а не на писателях и журналистах.

Проблема только в том, что с каждым годом эти законы обрастали все большим комом служебных инструкций, циркуляров и дополнительных правовых актов. И тот же Цензурный устав со всеми дополнениями представлял собой увесистый том с тремя сотнями статей, разобраться в которых было весьма непросто. И это привело к тому, что коммерческая пресса фактически вышла из-под контроля цензоров.

Это было нетрудно: печатать можно в той же Финляндии, привозить и продавать – свободно. Как писал адвокат и общественный деятель Константин Арсеньев, «одной из величайших аномалий современного положения нашей печати представляется существование подцензурных периодических изданий рядом с бесцензурными».

А теперь представьте себе возмущение законопослушных журналистов после, допустим, событий 9 января 1905 года: все бесцензурные коммерческие издания кричат о Кровавом воскресенье и срывают кассу, а лоялисты не смеют и слова сказать, потому что все цензоры хором указывают на 140-ю статью Цензурного устава, запрещавшего даже обсуждать сообщения о мятежах и восстаниях. И идти на каторгу из-за вас, господа журналисты, никому неохота.

В итоге все общественное обсуждение начала революции 1905 года осталось за самими революционерами, а вот иной точки зрения – то есть мнений государственников или, как говорят сегодня, «охраноты» – не было слышно вообще.

Но замалчивание Кровавого воскресенья никак не помогло изменить его последствий. Под угрозой всеобщей политической стачки и полного паралича экономики государь был вынужден пойти на серьезные уступки, и Высочайший манифест от 17 октября 1905 года об усовершенство­вании государственного порядка гарантировал всем подданным избирательное право, неприкосновенность личности, свободу собраний, союзов, совести и, разумеется, слова.

5 декабря 1905 года выходят и «Временные правила о печати», которые отменили для прессы все виды цензуры.

Впрочем, и эти правила вскоре стали редактировать служебными циркулярами и инструкциями. Так, в марте 1806 года вышел указ «Об изменении и дополнении временных правил о повременных изданиях», который для распространителей крамолы в прессе ввел такие меры наказания, как арест (изъятие из оборота) отдельных номеров газет и журналов, а также закрытие редакций газет и журналов. И наконец, арест самих журналистов.

И заскучавшие было без работы цензоры рьяно взялись за дело. В итоге всего за 1906 год в стране было закрыто 370 газет и журналов, а также более 100 типографий, 670 издателей и редакторов были арестованы и оштрафованы, 44 номера газет были конфискованы.

Согласитесь, весьма красноречивая статистика, которая говорит о том, что нижняя планка наказания применялась крайне редко – особенно это касалось губерний, объявленных на военном положении. Например, в Пермской губернии, после приказа о введении военного положения от греха подальше были разом закрыты вообще все издания: и политические, и коммерческие, и проправительственные.

Потом, правда, выяснилось, что подобные попытки поставить распространение информации под контроль дают весьма сомнительный эффект. Газеты (как тогда, так и сейчас) издавались для очень узких политически активных групп, а вот простой народ к печатному слову был глух абсолютно, предпочитая черпать информацию из своих альтернативных источников, где молчание власти по любому поводу однозначно трактовалось как признание ошибок.

Прописная, казалось бы, истина: информационные войны выигрываются не молчанием, но фактами и открытостью. Упорным и последовательным изложением своей позиции. Но какую цену заплатила за эти уроки наша страна!

Тем не менее с началом Первой мировой войны режим военного положения был введен на территории вообще всей страны, а государь подписал Временное положение о военной цензуре, которое восстанавливало цензуру в ее прежнем виде.

Что ж, результат подобной стратегии информационной войны хорошо известен всем.

Через три года в стране не нашлось ни одного издания, которое бы подвергло сомнению правомочность февральского переворота 1917 года или выступило бы в поддержку монархии и целостности империи.

Впрочем, возможно, такие издания и были, но не смогли пройти через цензуру.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.