Николай Радкевич, прозванный в прессе Вадимом Кровяником и Петербургским Джеком-потрошителем, стал одним из самых известных кровавых маньяков дореволюционной России. Его жестокие преступления летом 1909 года превратили Санкт-Петербург в город страха, а сам он вошел в историю как первый официально зарегистрированный в Российской империи серийный убийца. Что же скрывалось за фасадом бывшего кадета? Какие мотивы руководили его ужасными деяниями? И как его удалось поймать? Разберемся в материале «Абзаца».

Юность и трагедия кадета: начало пути убийцы

По собственным признаниям, Николай Радкевич был воспитанником Аракчеевского кадетского корпуса в Нижнем Новгороде – одного из самых строгих военных училищ того времени. Его благородное происхождение и кадетская дисциплина должны были сформировать в нем патриота и достойного офицера. Однако судьба распорядилась иначе.

В возрасте всего 14 лет юношу соблазнила и вовлекла в разрушительные отношения женщина около 30 лет. По словам Радкевича, спустя некоторое время она не только его бросила, но и заразила сифилисом – болезнью очень тяжелой и практически неизлечимой в то время. Узнав об этом, Радкевич испытал глубокий гнев и отчаяние, которые вылились в попытку убийства своей бывшей возлюбленной. Вооружившись ножом, он напал на нее, однако новый ухажер женщины вмешался и остановил мстителя, скрутив его и доставив в полицию.

Этот скандальный эпизод стал причиной его исключения из кадетского корпуса, а сам Радкевич заявил, что теперь его жизненным призванием является «очищение общества от развратных женщин». Этот психологический слом и личная трагедия стали отправной точкой для развития патологической ненависти и последующих преступлений.

Первый след кровавой истории: ужасы июня – июля 1909 года

Первые убийства Радкевич совершил летом 1909-го. 1 июля из Невы выловили тело молодой женщины – Анны Блюментрост, 20-летней проститутки. Она была совершенно изуродована: около 12 ножевых ранений пришлось на лицо, шею и плечи. Такая жестокость сразу же привлекла внимание властей и вызвала панику среди женщин, особенно в среде проституток.

Полиция под руководством начальника криминального розыска Владимира Филиппова приступила к расследованию с повышенным вниманием. На тот момент общество только начинало осознавать угрозу серийного убийцы, подобных которому чаще знали по иностранным примерам. Случай горячо обсуждался в прессе, пользуясь громким прозвищем Петербургский Джек-потрошитель, что подчеркивало жуткое сходство с известным преступником из Лондона.

14 июля произошла новая страшная трагедия – смерть Екатерины Герус. Убийца заманил ее в гостиницу «Дунай» на Лиговском проспекте, где нанес около 20 колото-резаных ранений. Несмотря на страшные увечья, она была еще жива, а потому он завершил начатое, задушив девушку. Покидая место преступления, Радкевич попросил коридорного «разбудить его подругу через час». Позже служащий гостиницы и нашел тело. Несмотря на такую наглость, в поисках подозреваемого это помогло не сильно – коридорный смог описать убийцу только в общих чертах. Тем не менее было отмечено сходство с предыдущим убийством, что доказало связь преступлений.

Неудачные нападения: попытки убийств, которые не увенчались успехом

После первых жестоких убийств Радкевич предпринял несколько неудачных покушений на жизнь женщин, что только усилило тревогу в городе. 24 июля прямо на улице с криком «Смерть красавицам!» он напал на горничную Зинаиду Левину. Маньяк дважды ударил ее ножом, однако вмешательство случайных прохожих вынудило его отступить. В спешке убийца уронил свой морской кортик – редкое оружие, что стало важной уликой для следствия.

На следующий день, 25 июля, была попытка задушить проститутку по имени Клотильда в борделе на Коломенской улице. Женщина смогла вырваться, поднять тревогу и вызвать охрану. Натиск защитников заставил Радкевича спасаться, выпрыгнув в окно и скрывшись. Эти неудачные акции не снизили его ожесточенности – наоборот, они укрепили его решимость, а в городе усилилась массовая паника.

Новое убийство и задержание Потрошителя

17 сентября 1909 года в гостинице «Кяо» на Симеоновской улице (сейчас – улица Белинского) Радкевич убил проститутку Марию Будочникову. Ее тело было изуродовано более чем 30 ножевыми ранениями, а рядом лежала записка от убийцы.

«Деньги взяты за труд отправки на тот свет и потому, что мертвым они не нужны. Убийца этой женщины и Е. Герус в гостинице «Дунай» – Вадим Кровяник», – гласила записка.

Однако в этот раз уйти убийца не смог – коридорный Яков Казенов проявил бдительность и отказался открывать дверь гостиницы, не проверив, что с Будочниковой все в порядке. Тогда Радкевич набросился на него и выбил зуб. Но служащий позвал своих коллег – и втроем им удались скрутить преступника, после чего его передали полиции.

Суд и наказание

После ареста Радкевича направили в психиатрическую больницу святого Николая Чудотворца. Медицинские эксперты – психиатры и врачи – разделились во мнениях: часть специалистов заключила, что он дегенерат и неразумен, другие же указывали на осознанность и садистскую природу его деяний. Состояние и мотивы убийцы стали предметом длительных обсуждений и судебных дебатов.

Суд начался только 10 марта 1912 года. Присяжные рассмотрели материалы психиатрических экспертиз и признали Радкевича вменяемым – способным осознавать свои действия и отвечать за них. Кроме того, следствию удалось доказать его вину только в последнем убийстве. Несмотря на ужасающую жестокость преступлений, суд вынес относительно мягкое наказание – восемь лет каторжных работ.

В последнем слове Радкевич заявлял: «Держите меня хоть 10 лет в лечебнице, я не изменюсь. Мне полумеры не нужны: или каторга, или свобода». Парадоксально, что свою каторгу он не отбыл до конца – осенью 1916 года был жестоко убит своими сокамерниками во время этапирования.

Преступления Радкевича стали переломным моментом для российского уголовного розыска. Они открыли эпоху официального признания и регистрации серийных преступников в стране. Расследование показало необходимость развития психиатрической экспертизы и создания эффективных мер предупреждения подобных трагедий.

Сегодня Петербургский Джек-потрошитель вызывает ассоциации с одной из самых мрачных страниц русской истории криминалистики и служит напоминанием о необходимости комплексного подхода к проблемам психического здоровья, социальной защиты и уголовного правосудия.