Вымученный урок: почему тема смерти должна быть в школьной программе по литературе

Количество смертей в литературных произведениях школьной программы посчитал на днях один Telegram-канал. Цифры впечатляют, трепетные граждане ужасаются: ой, горе-беда, бедные детишки. Но стоит ли ужасаться?

Статистика получилась такая: в школьной литературе с 5 по 11 класс умерло по крайней мере 273 человека и 10 животных. И, мол, хуже всего пришлось одиннадцатиклассникам: в их программе – 89 смертей и много произведений, описывающих войну, а значит, к 89 прибавляется бесконечность.

С чего вдруг такие подсчеты начались? Чувствуется же какая-то фига в кармане. Возможно, ответ можно найти в том, что для статистики были взяты произведения только... русской литературы.

И вот тут уже прямо пахнуло перестройкой, гласностью и русофобскими миазмами 90-х, когда нам внушали, что все русское (а уж тем более советское) – это кишки, кровь, пытки, бесконечные мучения и непроглядный мрак.

Тут всегда хотелось спросить: вы с европейской-то литературой знакомы? Сказки Гофмана хотя бы читали? Вот уж где жестокость на грани психопатии...

Неновый, короче говоря, вброс. Даже слегка заплесневелый. Его просто периодически вытаскивают в разных вариациях. Лет семь назад одна очень популярная газета обсуждала, например, «жесть» в школьной программе: не надо, мол, формировать эмоциональный интеллект детей на примерах человеческой жестокости и страданий.

Выдернули подсчет смертей или тяжелые сцены из контекста, сфокусировали именно на них внимание, как будто больше ничего и нет в литературе, и давай ужасаться.

Однако. Древние же не зря говорили: «помни о смерти». И эту идею можно встретить во многих культурах. Хотя бы в японской, так привлекающей молодежь через аниме. В бусидо, кодексе чести самурая, записано, что самурай в любой момент должен быть готов умереть. А значит, помыслы и действия его в любой момент должны быть чисты.

У нас это выражено через две одновременно существующие максимы: «смерть неизбежна» и «смерти нет». Смерти нет, потому что ее победил Христос. Тело неизбежно умрет, но душа останется жить. И как человек войдет в эту жизнь вечную, зависит от его земной жизни.

Вся массовая культура построена на том, чтобы удовлетворить прихоти читателя, зрителя, слушателя. Именно поэтому она и массовая. И проще всего потакать низменным инстинктам, воспевая богатую беззаботную жизнь, секс, алкоголь и прочие радости. Ну какая еще смерть, о чем вы говорите, забудьте. Это неприятно, а значит, непопулярно.

И всего этого – с избытком. Уже из ушей льется. Двигайся, потребляй, не думай. Куда все это тянет человека? Правильно, вниз.

Так что же ужасного в том, что школьники, читая русскую классику, будут понимать, что смерть – это часть жизни? Точнее, для кого это ужасно, кому это мешает? А просто посмотрите: это понимание ведь тянет вверх.

В 1989 году из школьной программы стыдливо исключили произведение Островского «Как закалялась сталь». Уже после начала СВО, в 2023-м, была дискуссия о том, а не вернуть ли его. Не вернули.

А ведь там есть великая цитата: «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое».

Великий русский писатель Достоевский в дневнике рассказывал о том, что он чувствовал и понял, когда, приговоренный к смерти, стоял перед казнью. Как великолепен был свет, как чудесен воздух, как прекрасен мир вокруг, как драгоценен каждый миг жизни.

Радоваться надо, а не ужасаться, что в школьной программе по литературе есть произведения, где поднимается тема смерти. Не получится потому что по-другому сеять в детских головах разумное, доброе, вечное.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.