В огороде бузина, в Киеве клюква: как Александр Довженко создал украинское кино

Он в буквальном смысле от сохи. Селянин, родители грамоты не знали. Что не плохо и не хорошо. Авиаконструктор Ильюшин, к примеру, тоже деревенский.

В 1911 году Довженко поступил в учительский институт и перестал верить в Бога. Тайком штудировал издания украинских националистов. Стал врагом Российской империи, «пораженцем» во время Первой мировой.

А после свержения самодержавия пересмотрел взгляды, вступил в коммунисты и выучился художническому ремеслу.

Чуйка на красотищу в Довженко яростно пульсировала. И при этом невозможно было вывести из Александра Петровича его хутор – Вьюнище Черниговской губернии.

Считается, что вышедшие с 1928-го по 1930-й фильмы Довженко «Звенигора» (эпос и лирика), «Арсенал» (история восстания) и «Земля» (о коллективизации) ознаменовали рождение украинского кино.

Сам режиссёр говорил о «Звенигоре»: «Я не сделал картину, а пропел её как птица. Мне хотелось раздвинуть рамки экрана, заговорить языком больших обобщений». И ведь заговорил.

Все три ленты сняты эпично, с массами статистов и множеством смертей в кадре. Самая грандиозная – в финале. Герой с обнажённой грудью мужественно принимает удар.

Над стилем Довженко хихикали Ильф и Петров в своём романе: «Люда! Войдите в рамку. Так. Дышите глубже, вы взволнованы!.. Коля! Ноги крупно!.. Начали!..»

Довженко был ярким выразителем украинского архетипа. За редкими исключениями там всё кино такое. Лариса Шепитько, считающаяся верной ученицей Довженко, сбежала из студии его имени на Мосфильм, чтобы снять свою лучшую картину «Восхождение».

А на студии Довженко – соломенные крыши, белёные мазанки, райские садочки за плетнями. Мексиканская романтика. Бесконечное хоровое пение. Полногрудые девы с вплетёнными в косы лентами. Не Болливуд, а Киевуд.

Факелы и свечи. Мундиры с аксельбантами, народные костюмы. Наспех придуманные ритуалы. Тягучие напевы, океаны слёз. Безутешные позы румяных Оксанушек. Не мысли, но думы, глаза с поволокой. Убранство цветами всего, что только можно.

Всё это неразрывно ассоциируется теперь с Александром Петровичем Довженко и киевской студией его имени. Хотя живёт оно глубже, в самих хуторских сердцах.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.