Молодым – да раннее: как Сергей Соловьёв пришёл к своим лучшим фильмам

Похороны его три года назад казались театральной постановкой. Два спортивных мальчика, Збруев и Шакуров, провожали в мир иной дряхлого дедушку Серёжу. Первый был старше покойника на шесть, второй – на три года.

По природе своей Соловьёв – лирик. Дебютировал он когда-то вяло, переделывая Горького в Чехова.

Потом снял уже вполне соловьёвского «Станционного смотрителя». Был занят поиском своей манеры. И в третий раз у него всё получилось: в 1975-м он нашёл её в фильме «Сто дней после детства».

Волшебная музыка Шварца, протяжные мизансцены, пейзажная живопись. Тема взросления, первой любви, вхождения в мир. И никакой связи с реальностью.

Тут вам не чернушные пэтэушники Асановой, вроде бы реалистичные, только фальшивые. У Соловьёва – воздушный мир, дети-эльфы, разговоры о прекрасном и чувства платонические.

Такого не бывает? Да кто бы спорил. Соловьёв конструировал собственную вселенную – хрупкую, но стильную. Может, у него самого такое отрочество было, неважно. Фурор, госпремия, все дела.

Второй фильм трилогии «Спасатель» – незамеченный шедевр. Почерк тот же, герои те же, но чуть постарше и пронзительнее на порядок. Помню свой тогдашний шок. Игла в сердце.

А о третьей серии саги лучше не вспоминать. Чернил в чернильнице не хватило. Имя позора – «Наследница по прямой».

После него у Соловьёва вновь начался период метаний. В нём мэтр одарил нас двумя приличными картинами – советско-колумбийской «Избранные» и драмой «Чужая белая и рябой».

В сочных «Избранных» – бесподобный Филатов. Но бедой картины стала плакатность. Да, герой – интеллигент, тряпка и гнида. Но есть ситуации, в которые нельзя персонажей загонять. Я считаю, что запрещено ставить перед ними вопросы вроде «ты не умеешь плавать, а если будет тонуть твой ребёнок, что предпримешь?». Или «представь себе, насилуют твою жену, а ты связан».

Фёдор Михайлович любил напрягать воображение подобным образом. На то он и псих. А меня увольте.

Вторая картина пересменки, «Чужая белая и рябой», сделана в жанре послевоенного сиротства, но решительно вылезла за рамки канона, к тому времени разработанного Туровым, Беликовым, Губенко, Таланкиным. Соловьёв показал конфликт реальности и духовного начала. Когда ты на распутье: выбираешь реальность – и закрывается для тебя небесное. А если наоборот – перестаёшь ориентироваться в реальности.

Но всё хорошее кончается. В 1987 году Соловьёв стал певцом андеграунда, материализованного в виде «Ассы» и ещё двух её вариаций. Вновь сам придумал этот мир и сам в него поверил.

Решил, дескать, толстый папик похипповать. Пятнадцатилетием ранее по тому же пути отправился Антониони. Ребята из «Пинк Флойд» долго потом смеялись.

После этой второй трилогии маэстро закончился. Творческих сил на поиски третьей у него не осталось. Исписался, при всём уважении.

По инерции Соловьёв ещё снимал, замахнулся даже на «Анну Каренину». Но потом ушёл в мемуаристику, рассказывал с телеэкрана о мёртвых коллегах, всё больше в превосходных степенях.

И, казалось, закончит он свои дни мирным хранителем чьего-нибудь музея-квартиры. Возможно, своего собственного.

Фактически так оно и произошло. Осталось дело за малым – тот музей открыть. Юбиляр, без сомнения, достоин музея.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.