Постмодернизм принял: как Марлен Хуциев поиграл во французскую Новую волну

Фильм сначала вышел на экраны в искалеченном виде, сменив даже название на «Мне двадцать лет».

Идея возникла у Хуциева на съёмках «Весны на Заречной улице» в 1956-м. Та картина была традиционной по исполнению, но чуть ли не первой оттепельной – прозрачное иносказание про долгожданную весну.

К работе над сценарием «Заставы Ильича» Хуциев привлёк студента ВГИКа Геннадия Шпаликова. Он и внёс в историю мироощущение молодых сердец, условную документальность, европейскую лёгкость и фрагментарность – все особенности формы, за которые создатели потом получили по шапке.

«Идеологическая диверсия» в сухом-то остатке была клятвой молодёжи на верность советским идеалам – тем самым заветам Ильича. «Мы – ваши, мы – свои. Пусть мы пижоны, пусть слушаем джаз, пусть у нас наносной лоск и западничество. Но мы верны заветам отцов и дедов. В сердцах у нас 1941-й и 1917-й. Мы – ваша смена. Не посрамим».

Вот примерное содержание казавшейся в те годы чересчур смелой, по сути же – совершенно лояльной картины. Но её, на горе всем участникам, посмотрел Никита Хрущёв, ничего не понял и разозлился.

Кум Тыква воспринял образ самой Заставы Ильича (ныне – площадь Рогожская Застава в Москве) как границу, плетень, загородивший нас от мира. А идея коммунизма всё ещё считалась всемирной. И ленту почикали.

Похожее настроение было в фильме «Коллеги» у Алексея Сахарова в 1962-м. Тоже декларация верности советским идеалам – не Родине, а именно догматам «Маркса, Энгельса, Ленина». А Родину как таковую красиво воспел Андрей Смирнов в «Осени» несколько лет спустя.

У Хуциева на экране – культ предков. «Наши мёртвые нас не оставят в беде, наши павшие – как часовые». Призрачные матросы с трёхлинейками бродят по тем же улицам, где потом вышагивают беззаботные и целомудренные молодые люди шестидесятых. Такая мистика.

Хуциева мучил до конца жизни вопрос преданности идеалам со стороны новых поколений. Поздняя, предпоследняя его лента «Послесловие» как раз об этом.

Игры Хуциева и Шпаликова с модной, как в европейском кино того времени, формой оказались не более чем фортелем. Смешны мне сравнения творчества Хуциева с французской Новой волной, да ещё и в пользу нашего мастера. Дескать, сами мы с усами. Да нет же, формалистом Марлен Хуциев не был.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.