Дежурный в стороне: как Михаила Жванецкого губило раздражение

Юбилей он встречает где-то в своей фантазийной России, выровненной бульдозером и выстроенной по его смешливым ухмылкам. А мы остаёмся тут, на реальной земле, где и бульдозеры наши, и Крым.

Когда-то он назначил себя «дежурным по стране». Мы сказали: хорошо, пусть будет.

Из нашей Одессы, где Жванецкий родился 6 марта 1934 года, он прибыл когда-то в наш Ленинград по приглашению Аркадия Райкина, рождённого в нашей Риге. И сразу на должность завлита его театра.

Райкин ценил таланты. Прикрыл своим авторитетом молодого смехача, не имеющего литературного образования.

Жванецкий щедро наградил мэтра сценическими шутками, но в театре работали и другие авторы. От завлита зависит разнообразие репертуара. Видимо, амбициозный автор, желающий владеть репертуаром полностью, вызвал недовольство народного артиста. С завлитом попрощались.

Талант и энергия Жванецкого взяли верх над отчаянием из-за ухода с профессиональной сцены в самодеятельную среду. Среда была насыщена талантами из народа. Во многом – из того самого народа. А наши люди хотели смеяться. И вскоре шаловливые шутки, покусывающие общество за мягкие бока, разошлись по стране нелегальными записями. Жванецкий стал фигурой.

Тексты в уморительном исполнении друзей Жванецкого – Карцева и Ильченко – сводили животы миллионов советских людей. Сам Жванецкий, отработав свою манеру чтения на одесситах, вышел к людям с докторским портфелем в конце восьмидесятых. И пошло-поехало по стране дребезжание гогота переполненных залов.

В девяностые он открыл и собственный «Магазин» – так называлась программа на ТВ. Понял, что продавать шутки нужно, пока они горячи. С лотка. В родной Одессе горела пирожковая на пляже, а в огромной сумрачной России водились деньги и зрительские симпатии. Искренние, незамутнённые лукавством Привоза, где «каждый человек – притворщик» и юморист до мозга костей.

У нас на гигантской льдине в одиннадцать часовых поясов люди сами не шутят – ждут, пока начнёт кто-то другой. Но оценить юмор умеют.

Так длилось долгие годы – целое поколение видело человека с портфелем его отца-фронтовика и слушало его обзоры нашей жизни. Такая у Жванецкого была работа – «обзирать».

Жванецкий комментировал наши действия, корректировал «работу смежников», очереди в поликлинике, вкус блюд и качество наших молитв. До всего ему было дело. Всё он обращал в шутку, умело упаковывал и сбывал с лотка.

Но к почтенному возрасту забилась в нём какая-то жилка недовольства. Не жизнью, а нами. Ведь столько он говорил нам полезных рецептов фаршированного счастья, какое в Одессе считают образцовым. А мы не урчим от удовольствия и печём свою жизнь по заветам других.

Раздражение Жванецкого сначала подмешивалось в шутку, а потом и вовсе вытеснило её. Он стал не смешным, но критичным. Ему в нас и это не нравилось, и то.

Хотел бы он сделать свою желчь занятной, да выдохся. Или задохнулся от нетерпеливого понукания нас, словно впряг в розвальни упрямцев, не умеющих разделить с ним радость езды по ухабам вместо ровных дорог.

Всё норовил Жванецкий съехать с прямой дороги служения Родине на какую-то обочину. Не замечал действительно смешные вещи – например, попытки либеральных деятелей претендовать на управление обществом, которое они ненавидели.

И стал Жванецкий спотыкаться. Ведь трудно быть смешным для всех. Стал он пытаться быть смешным для одних и серьёзным соратником для других. Тут не только портфель порвётся.

Здоровье не позволило ему хохмить до последнего часа. Никого не рассмешил и его уход. К нему относились с любовью многие. Даже из тех, кого он считал недостойными права делать отличный от его представлений выбор.

Ему поставили памятник в столице нашей страны. А в его родной Одессе, трагедии которой он избегал касаться, – только памятник портфелю. Недавно Ростов-папа поклонился Одессе-маме, выставив у себя памятник президенту клуба одесситов.

Мы помним слегка карикатурной внешности бодрого человека Михаила Жванецкого. Мы отметим его юбилей добрым воспоминанием о том, каким он был до ментальной болезни, которую подхватил от сытости и неуёмного желания быть смешным.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.