Во власти стиха: чего не хватало в жизни Владимиру Высоцкому

Я точно помню, где я узнал о смерти Владимира Высоцкого. Мы с моим троюродным братом, который на несколько дней приехал из Горького (ныне Нижний Новгород), сидели на лавочке на проспекте Калинина (ныне Новый Арбат), напротив бара «Жигули», и он мне сказал: «Высоцкий умер».

В это время Москва жила совсем иными новостями. Город принимал Олимпиаду, он был нарядно причесан и малолюден – всех, кого можно было, попросили уехать.

Эта смерть была совсем не ко времени, и, разумеется, власти не стали изображать скорбь по этому поводу. Всего в двух газетах вышли скупые заметки в несколько строк. Одну из них, «Вечернюю Москву», мы выписывали, и вечером того же дня я прочел об этом черным по белому.

Были тем не менее грандиозные стихийные проводы, на которые пришло сто тысяч человек, – с конной милицией, как на футбольном матче. Были похороны на Ваганьковском, куда с тех пор приходят ради двух могил – Есенина и Высоцкого.

Место на кладбище, втором по престижности в Москве после Новодевичьего, выбил певец Иосиф Кобзон, однако контекст кладбищенский очень удачно совпал с контекстом культурным.

Рядом с Есениным Высоцкий оказался и в земле, и в человеческой памяти, и в истории русской литературы. Оба относятся к одному и тому же типу, любимому простым русским человеком: люди песенной стихии, пропащие и обреченные, жившие безоглядно, неудержимые в любви и пьянстве, ходившие «пятками по лезвию ножа».

С народным признанием у Высоцкого проблем не было. В кино он снимался не так много, и, думаю, большинство советских людей не назвало бы его в тройке любимых киноактеров, однако роль Глеба Жеглова в сериале «Место встречи изменить нельзя» запомнилась всем. При этом к моменту выхода фильма Высоцкий воспринимался не как поющий актер, каких было много в советском кино (например, Михаил Боярский, Андрей Миронов), а как актерствующий бард.

Но и от движения бардовской песни, которое числило его одним из своих родоначальников, он был в стороне. Недавно я сформулировал для себя отличие Высоцкого от остальных бардов: в то время было совершенно все равно, любишь ты его или нет.

Я, например, больше любил Александра Галича и Новеллу Матвееву, но если ты не интересовался этим жанром, ты мог их просто не знать. Не знать Высоцкого было немыслимо, в стране нельзя было найти помещение, защищенное от его проникающей радиации. Одно из первых впечатлений детства в два с половиной года – Высоцкий, хрипящий за стеной у соседа по даче.

Этот человек был не только всенародно известен, но и сверхуспешен в житейском плане: зарабатывал колоссальные деньги, был женат на иностранной кинозвезде, ездил на мерсах и бумерах, какие были в то время только у Брежнева.

И все же одну неудачу он переживал очень тяжело: его тексты не получали официального признания именно как стихи. А он так хотел быть признанным поэтом! Издать книжку, вступить в Союз писателей. Ну хотя бы подборку в журнале напечатать. Влиятельные приятели – Евтушенко, Вознесенский – обещали, обещали, но так ничего и не вышло.

Сейчас уже трудно это понять. В наше время престиж звания поэта чрезвычайно низок и к любому актеру, к любому певцу отношение у людей гораздо серьезнее. Но тогда слово «поэт» звучало гордо и люди могли положить жизнь за этот титул. И Высоцкий действительно заплатил за него жизнью. Достаточно было лечь в землю на Ваганьковском – и тут же в следующем году появилась книга «Нерв».

Тем не менее отношение к Высоцкому как к поэту в среде профессиональных литераторов надолго оставалось скептическим. Мол, тексты песен – это все же не стихи, они не живут без мелодии, без уникального авторского голоса. Может быть, это и так, хотя бы потому, что абстрагироваться от столь мощного авторского образа чрезвычайно сложно.

Однако к настоящему времени стало очевидным огромное влияние Высоцкого на последующие поколения поэтов – куда более значительное, чем влияние его именитых современников, исключая разве что Иосифа Бродского, который сразу распознал равного в этом невысоком человеке с гитарой.

Сегодня память о Высоцком живет не только в памятниках по всей стране, в том числе и в городах, где он никогда не был. И не только в небоскребе «Высоцкий», возвышающемся над Екатеринбургом.

Например, уже несколько лет в Новосибирске проходит поэтический конкурс имени В. С. Высоцкого «Я только малость объясню в стихе» и его уровень с каждым годом растет. Думаю, Владимир Семенович был бы рад, что поэты России все-таки приняли его в свой заносчивый цех.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.