Бестрепетная Алания: как Москва относится к «неканонической» епархии в Южной Осетии

У христиан Южной Осетии, она же Древняя Алания, важное событие. В пасхальные дни, 27 апреля 2025 года, у местной Аланской епархии появился свой архиерей – епископ Икортский Симон (Гаглоев).

В православной традиции епископ – высшая степень священства. Самое главное – он может рукополагать (посвящать в сан) новых священников. Это означает, что Аланская епархия теперь будет расти. До сих пор у Симона (Гаглоева) был всего один помощник – иеромонах Иаков (Хетагуров), а древних храмов, требующих восстановления, и верующих людей в республике – очень много.

Патриотический сектор российских комментаторов, конечно же, смущает один момент: Аланская епархия (АЕ) – неканоническая церковная структура. Или, как ее еще называют, «раскольническая».

Епископ Симон действительно получил сан епископа, только не в какой-то из поместных православных церквей, а в одной из «истинно православных» греческих юрисдикций. Речь идет о так называемом Синоде Хризостома, который не признается в мировом православии (в РПЦ в том числе). Туда входит духовенство, которое вышло из состава Элладской православной церкви, протестуя против церковных реформ, в том числе против введения нового стиля в церковном календаре.

При этом Аланская епархия очень популярна в полупризнанной республике. Она ведет активную благотворительную деятельность, восстанавливает храмы и памятники. Епископ Симон – уважаемый в стране человек, юрист со светским юридическим образованием (в 2003–2004 годах он даже был министром юстиции Южной Осетии). До того как стать священнослужителем, он многие годы возглавлял общественное движение «Алания христианская», которое всегда отстаивало идеи российско-осетинской дружбы. Именно оно, в частности, установило поклонный крест на месте гибели наших солдат, направлявшихся в августе 2008-го на помощь захваченному грузинской армией Цхинвалу.

Власти РФ, под протекторатом которых находится сегодня Южная Осетия, явно относятся к Аланской епархии толерантно. Замглавы администрации Сергей Кириенко, курирующий с недавних пор «югоосетинское направление», Пасху в этом году встречал в Цхинвале в единственном в городе храме РПЦ, но ни слова не сказал на тему «раскольников». А Владикавказская и Аланская епархия РПЦ, контролирующая соседнюю Северную Осетию, накануне Пасхи даже передала Аланской епархии Благодатный огонь. Лампаду у митрополита Владикавказского Герасима получали представитель епархии Роман Гатикоев вместе с помощником президента ЮО Аланом Плиевым.

Между священнослужителями АЕ и РПЦ вообще хорошие отношения. Симон (Гаглоев) регулярно гостит во Владикавказе и даже выступает на местных Свято-Георгиевских чтениях (в частности, с докладами об опыте богослужения на осетинском языке).

Что же происходит?

Здесь нужно понимать непростую судьбу региона. Осетинский народ долгие годы был в положении дискриминируемого нацменьшинства в Грузинской ССР, сталкивался с постоянными преследованиями в отношении своего национального языка и культуры. Поскольку в местных храмах в советское время было повсеместно введено богослужение на грузинском языке, осетинское население просто не посещало их, а православие воспринимало как «религию грузин».

Есть мнение, что само по себе становление осетинской нации произошло вследствие грузинского шовинизма. Довершил процесс первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа, попытавшийся в ноябре 1990 года организовать карательный поход своих «соколов» на Цхинвал (лицемерно названный «маршем мира»). Осетинская молодежь не пустила карателей в город, столкновение закончилось человеческими жертвами: шесть человек погибли, десятки получили ранения.

Трагедия в том, что «поход» Гамсахурдиа был поддержан Грузинской патриархией. Ее приказ о том, что надлежит «убийцу любого грузина считать врагом грузинского народа», до сих пор жив в памяти старшего поколения жителей Южной Осетии. Именно поэтому после кровопролитной войны 1991–1992 годов история Грузинской церкви (ГПЦ) на этой земле была фактически закончена.

И да, патриарх Илия II, самый уважаемый человек в современной Грузии, рейтинг которого десятилетиями превосходит рейтинг любого светского политика, в Южной Осетии – персона нон грата, «грузинский фашист» и «шовинист».

Именно грузинско-осетинское взаимное непонимание привело к тому, что православная паства Южной Осетии оказалась, по сути, «беспризорной». Епископ Цхинвальский Исайя (Чантуриа), которого ГПЦ считает местным правящим архиереем, много лет проживает в приграничном поселке Никози с грузинской стороны границы, видит Цхинвал из окна своего кабинета – но не может туда попасть.

Русская православная церковь последние годы никак не комментирует происходящее в религиозной сфере республики. Это и понятно: с ее точки зрения, Южная Осетия – часть канонической территории Грузинской православной церкви, над которой Москва не имеет церковной власти.

Православные осетины тем временем проявили чудеса самоорганизации. В 1990 году, получив отказ в Московской патриархии, они организовали в Цхинвале общину Русской православной церкви за границей (РПЦЗ). И почти два десятилетия ситуация всех устраивала. По сути, это был промежуточный вариант – не Тбилиси, но и не Москва. Но тут объявился очередной «черный лебедь» для местного православия – воссоединение РПЦ и РПЦЗ в 2007 году. Рискуя быть поставленными перед фактом своего принудительного возвращения в Грузинскую патриархию, осетины пошли на смену юрисдикции. Так Аланская епархия объединилась с греческими старостильниками.

В 2018 году предыдущий президент Южной Осетии Анатолий Бибилов единожды попытался инициировать перевод Аланской епархии в состав РПЦ, уверяя местных жителей, что «все уже согласовано с патриархом Кириллом». Но инициатива оказалась в буквальном смысле слова наказуемой. Бибилов настроил против себя как местное духовенство и верующих (словами, что «ноги его не будет» в храмах Аланской епархии), так и Москву, которая вновь предусмотрительно остереглась от конфликта с Грузинской патриархией.

Именно из этого сложного геополитического «расклада» родилась церковная ситуация в республике. Кто-то даже называет ее «нашим местным Иерусалимом». Фактически в Южной Осетии установился свободный рынок конфессий. В большинстве населенных пунктов служат священники Аланской епархии. В то же время для желающих в центре Цхинвала построен собор Русской православной церкви, который также полон во время служб. А в Лениногорский район, где компактно проживает грузинское население, приезжают священники от ГПЦ.

Ясно, что в оптике Москвы сосуществование «неканонической» юрисдикции с «каноническими» – это то же, чем для Ленина было «сожительство» советской власти с мелкими капиталистами. То есть это «всерьез и надолго», но «не навсегда».

Вождь мирового пролетариата выполнял узкую практическую задачу – накормить голодных и сохранить контроль над территорией. Задача «церковного НЭПа», по сути, та же – сберечь элементы христианской идентичности у осетинского народа, утолить его духовный голод и не допустить отторжения региона от России.

Делать резкие движения в такой ситуации опасно. Не стоит забывать, что осетины – «народ трех религий» и альтернатива православию в Южной Осетии есть. Это и местные традиционные верования («Уацдин», в переводе с осетинского – «истинная вера»), и ислам.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.