Играла гармония: за что мы до сих пор любим Григория Горина

«Писатель-сатирик» – звучит сразу и легкомысленно, и уменьшительно-ласкательно. Какая-то литота, покрывающая неполноценность. Вроде и писатель, но ограниченного радиуса. Что-то типа «слесаря-сантехника». Опять же, совмещает, наверное. Зарабатывает на стороне.

А между тем те, кого иногда приписывают к сатирикам, – писатели настоящие, глубоко постигшие человеческие струны, тонко чувствующие их тишайшие мотивы. Салтыков-Щедрин, Мольер, Свифт, Булгаков – разве мало у них в произведениях сатирических наблюдений? Однако рука не поднимется называть их каким-то писательским подвидом. А вот советских литераторов – можно. Так было принято.

Сатирик-писатель Григорий Горин – автор разножанровых произведений. Пьесы-размышления на темы других авторов, исторические, бытовые, комедии, фарсы, трагикомедии… Даже «Оранжевая песня», написанная в соавторстве с Аркадием Аркановым.

Всё это говорит о Горине как о большом мастере. Заметном явлении в литературе. Как о талантливом драматурге, в значительной степени повлиявшем на формирование целого поколения.

Часто вспоминают его сотрудничество с Марком Захаровым и Эльдаром Рязановым. «Формула любви» (творчески переработанное произведение Алексея Толстого) или «О бедном гусаре замолвите слово» (лирическая комедия из русской провинциальной жизни) получили признание и любовь зрителя вовсе не сатирические, а вполне себе искренние.

Сатиру, особенно советского образца, принято воспринимать как зубоскальство едких фельетонов, высмеивающих какие-нибудь пережитки, или престарелую фигу в кармане, направленную в устои советского строя и отливающую русофобией.

Было ли такое напряжение в творчестве Горина? Глазастые узрят и большее. Но это скорее от собственного косоглазия. Уж очень хотелось придавать лёгкому и грациозному слогу Горина весомости или даже тяжеловесности идеологического штампа.

А Горин писал метко и беззлобно. Мог бы пригвоздить и припечатать, да не стал. Мог бы вывести на пафосную коду, а сошёл к простоте и примирению. Басов маловато. Хоры не гремят. Духовые простаивают и литавры помалкивают. А вместе с ними – эшафоты и гильотины не скрипят продавленными досками и механизмами.

Им найден был финал – то, что часто комкают авторы, начинающие утомляться от собственного замысла, – мягкий и человечный. Оставляющий тёплое чувство и принуждающий к размышлению о себе, о ближнем, о бренном и о вечном. О ценностях, короче.

Это не было клише. Это был скорее фирменный почерк. Когда ты знаешь, что автор находится в гармонии с собой и миром. А значит, введёт и зрителя в этот продолжительный и мудрый мир, где гармония жива.

«Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой», – писал поэт-просветитель. Честь писателю, который воспевает полноту и стройность жизни. Со всеми её иногда неловкими поворотами, нелепостями, заблуждениями, но выводит свою историю в широкое русло нашего особого и при этом очень разностороннего характера.

Горин – писатель ХХ века. Он не пошёл за его порог, оставшись в нём. Сердце его остановилось у самой двери нового века. Но и в том, ушедшем столетии он смог взрастить литературное наследие, объединяющее эпохи и культуры в единое поле действия героев и зрителя, сопереживающего королям, рыцарям, гусарам и модисткам, юным фантазёрам и престарелым мошенникам, мудрым советникам и сварливым правителям. Даже драконов удалось ему приручить – сделать их образ многогранным и увлекательным.

Талант его был особым и запоминающимся. А мудрость – спутешествовала ему, как верный Лепорелло. Всегда оставалась рядом и не давала перейти грань между тонкой иронией и злобной насмешкой.

За это, пожалуй, мы его и любим больше всего. За его деликатность по отношению к зрителю, которая делала его тонкую наблюдательность ещё острее и пронзительнее. Потому и оставила след в нашей восприимчивой душе. Потому и память об авторе добрая. Потому и возвращаемся мы к его произведениям в предвкушении общего для нас восторга.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.