Он же с Гошей: за что мы любим Владимира Меньшова

«Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей», – писал поэт Николай Тихонов ещё до рождения Владимира Меньшова. К постановщику фильмов «Любовь и голуби» и «Москва слезам не верит» – несгибаемому, всегда готовому отстаивать свои убеждения – эта строка как раз подходила.

Меньшов часто «не мог молчать». В 2007 году телеканал МТВ нанял его вести церемонию вручения кинонаград. И когда Меньшов вытащил из конверта название победителя – фильма «Сволочи» о событиях Великой Отечественной, – вместо поздравлений предал его анафеме. За грубое искажение нашей истории.

А ведь мог бы просто не участвовать, заболеть, сослаться на семейные обстоятельства. Однако ж не смолчал. Испортил праздник влиятельному на тот момент режиссёру Атанесяну – генпродюсеру «Кинотавра» и члену правлений разных киношных организаций.

В 2011 году Меньшов отказался подписывать выдвижение на «Оскар» фильма Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем – 2. Цитадель». Не принял, не прочувствовал.

Меньшов – прекрасный актёр, хоть в памяти народной, кажется, остался режиссёром. Я полюбил его в детстве за роль доброго механика Мартьянова в фильме «Солёный пёс» 1973 года. Он там пса спас и навсегда остался в сердце.

Александр Абдулов однажды рассказывал, как ждала советская творческая общественность в 1981-м, что пролетит Меньшов с картиной «Москва слезам не верит» мимо «Оскара» как фанера над Парижем. А он взял статуэтку.

Фильм, кстати, на любителя. Моё субъективное мнение. Американцы оценили в нём скорее экзотику – неведомый мир советского быта, пусть и приукрашенного. При глухом железном занавесе.

Но появление Гоши в грязных башмаках стоит мессы. С этого момента картина превращается в манифест традиционных ценностей, где мужчина – это мужчина, женщина – женщина, добро – с кулаками, а высшее образование интеллигентному человеку необязательно. «Москва слезам не верит» остаётся красной тряпкой для прогрессивно мыслящих, что само по себе бесценно.

Всенародно любим мы Меньшова за «Любовь и голуби», пусть лубок и был не придуман им, а бережно перенесён на экран из постановки театра «Современник».

Любим мы его и за попытку продолжить дело Гайдая в «Ширли-мырли», пусть смотреть дальше одной серии уже не смешно, а натужно. Гайдая он ценил высоко, возмущаясь, что в девяностые того пытались вычеркнуть из скрижалей как пережиток тоталитаризма. Даже не верится, что были у нас такие времена.

Наконец любим мы Меньшова за самоиронию, которая проглядывала сквозь его лютую принципиальность. Он умел всё принять с обезоруживающей улыбкой. Был удивительно красивым и достойным человеком.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.