Братство конца: почему западную культуру так тянет в Средневековье
В интервью The Independent культовый кинорежиссёр Тим Бёртон кратко ответил на вопрос о так называемой культуре отмены, феномен которой можно назвать бичом современного общества:
«Дело вот в чём. Когда я был ребёнком, у меня в голове всегда был образ разгневанных деревенских жителей из «Франкенштейна». Я всегда думал об обществе именно как о разгневанной деревне. Вы наблюдаете это всё чаще и чаще. Это очень, очень странная человеческая динамика, человеческая черта, которая мне не совсем нравится или которую я не понимаю».
Кажется, до некоторых культовых творческих единиц начинает наконец что-то доходить. И дело не только в ментальной деградации так называемого золотого миллиарда, который, собственно, всегда таковым и был. Не в тренде на понижение культурной планки, взятом в последнее время решительно всеми управляющими «цивилизованного» курятника: от политиков и коммерсантов до подчинённых им производителей массовой культурки. Культ глухого деревенского Средневековья ведь не выходил у последних из повестки никогда. Дикие разгневанные селяне всегда были близки массовому западному кинозрителю. Плоть от плоти, кровь от крови.
Смотришь, в частности, коммерческую кинопродукцию лучших торговых марок, в первую очередь голливудскую, не нынешнюю даже, но обозримого прошлого – не покидает ощущение набожного хуторка в самом дальнем медвежьем углу, где рот перед зевком крестят, трясущегося по ночам от страха перед богомерзкими чернокнижниками-иноверцами, способными навести любую порчу и к тому стремящимися, любой сполох воспринимающего как знамение грядущих страшных бед, природа коих неведома, источник же очевиден.
Откуда же такая эта тяга к селянскому Средневековью у продвинутых, казалось бы, властителей дум, создателей контента и их «цивилизованной» миллиардной паствы? Откуда вообще такая зацикленность именно на Средневековье? Откуда этот беспрерывный медиапанк? С мечами, плащами, замками, всадниками, удельными князьями, графьями, королями, принцами и принцессами? Что на средних веках-то так заело? Чего в них для них такого особенного?
Формально – да, фэнтези бывает разным, но в девяноста процентах это именно условное Средневековье. Списывал это поначалу, ошибочно считая жанр американским, на типичный для недонаций дефицит истории, который во что бы то ни стало необходимо восполнить. У американцев ведь Средневековья по понятным причинам не было. Генетическая англосаксонская память, однако, настойчиво требовала заполнения романской и готической пустот.
Потом выяснил, что родоначальники жанра – как раз англичане, которые недостатка в гоблинах и мерлинах не испытывают. Напротив, рыцарской нежити на Островах явный переизбыток.
Тогда почему? С русским фэнтези – не современным подражательным, а классическим, XIX века, на примере, скажем, романов начисто забытого Александра Вельтмана – как раз всё понятно. Это такая тоска по России, которую мы потеряли: по допетровской, а то и вовсе языческой. Своего рода протест против мерзости казённого запустения или даже гонений режима с обращением к корням и родникам, как минимум фольклорным. Бегство в как бы упущенную реальность. Мечтания об утраченном. Тот самый пресловутый симулякр – копия никогда не существовавшего оригинала.
Но то – мы. Но эти-то с какого бодуна? Их-то чего неотрывно в Средневековье кидает? И всё, понимаешь, норовят натянуть Средневековье даже не на глобус – на всю Вселенную. «Звёздные войны» – это ведь и есть фэнтези. Культ сказочного Средневековья, вырвавшегося на просторы галактики.
Прынцы на белых звездолётах, считающиеся почему-то космофантастикой. Императоры галактических империй, воинства Света и ордена Тьмы, повелители гордых квазаров и узники чёрных дыр. Лазерные мечи и нейтринные кольчуги. И непременно капюшоны эти монастырские из колючей квантовой мешковины.
Ответ, собственно, очевиден. Средневековье, в отличие от жизнеутверждающей античности и бравурного Возрождения, – во-первых, запретное мечтание о мире без демократии, опротивевшей давно уже как горькая редька, но признаться в этом даже самим себе нет у них никакой возможности.
Во-вторых, Средневековье – это царство мрака и эсхатологической мизантропии. Лаконичная стильная вселенная. Торжество апокалиптической безысходности. А тёмная сторона всегда притягательнее светлой, ибо светлая пошловата. Темнота же – как известно, лучший друг молодёжи.
Эсхатологические ожидания ныне – как в Средневековье. Мы, собственно, и обитаем теперь в Средневековье. Новом, очередном и, главное, активно насаждаемом. Высокопрофессиональный художнический бизнес строится сейчас на эсхатологических ожиданиях. Такова конъюнктура тревожного времени.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
