Мамай отсюда: что Куликовская битва изменила в России и в мире

Все плохие генералы уверены, что только превосходство в военной силе может обеспечить победу в войне. Это далеко не так.

Конечно, численность войска тоже имеет значение, но вот только Мамай привел на Куликово поле в три раза больше людей, чем собрал Дмитрий Донской. И у татар были настоящие профессионалы: конница девяти улусов, усиленная генуэзскими наемниками и воинами вассальных союзников. Основу же русского войска составляло народное ополчение, то есть крестьяне, не имевшие ни боевого опыта, ни военной подготовки.

Но на стороне русских князей были военная наука, стратегия и тактика. И понимание, что это сражение может стать последним и для России, и для ее народа.

За полтора века, прошедших после опустошительных набегов монголо-татар хана Батыя, русские княжества не исчезли, но превратились в «русский улус» Золотой Орды, а князья из рода Рюриковичей были инкорпорированы в ряды ордынской администрации. Они с удовольствием участвовали в интригах при дворе великого хана и торговались за ярлыки на княжение.

А чего такого? Ведь должности ханских наместников покупались и продавались во всех улусах необъятной монгольской империи. С точки зрения хана, это была самая простая система управления разноязыкими провинциями: стравливая друг с другом местные элиты, хан не только получал максимум налогов, но и предотвращал появление какой-либо национальной оппозиции.

Но все правила игры смешала прокатившаяся по странам Азии и Европы пандемия «черной чумы».

Из-за мора в Москве пресеклась старшая ветвь наследников Ивана Калиты. Из всей большой семьи великого князя в живых остался только малолетний сын среднего сына Калиты – будущий князь Дмитрий Донской. Он рос круглым сиротой, и, разумеется, всеми делами в государстве управлял не он сам, но его опекун и духовный отец – святитель Алексий, митрополит Киевский и всея Руси (в миру его звали Елевферий Федорович Бяконт, и он был сыном знаменитого в то время московского воеводы Федора Бяконта).

Искусный дипломат и ученый, он был практически «своим» при ханском дворе в Сарае-Бату. В 1357 году митрополита Алексия призвала ко двору сама ханша Тайдула, мать правящего хана Джанибека, которую святитель исцелил от глазной болезни. И в благодарность Тайдула освободила Церковь от всех налогов и поборов, введенных ее покойным мужем ханом Узбеком, насаждавшим в Орде ислам.

И Алексий прекрасно видел, какие неисчислимые бедствия приносит родной земле алчность ордынских ханов и князей-временщиков.

Тем более что следом за «черным мором» началась необычайная засуха – практически весь урожай погиб. Но ордынские баскаки и князья-временщики ничего и не хотели слышать о снижении налогов. Разговор был коротким: нет хлеба – продавай детей в рабство. Не продашь – вырежем всю деревню.

Свидетелем этой русской трагедии стал сам поэт Франческо Петрарка, который писал о заполонивших улицы Венеции славянских рабах, привезенных из Крымского ханства: «Неисчислимые скопища заполонили этот прекрасный город скифским обличием и безобразным сбродом».

Но если Петрарка замечал только безобразных пришельцев, то для святителя Алексия работорговля была настоящей болью и позором.

И он увидел, как начавшаяся после смерти хана Джанибека грызня между наследниками дает русским редкий шанс объединиться и построить свою страну.

Интересно, что на первых порах союзником митрополита Алексия был и крымский военачальник Мамай – богатый работорговец и зять хана Бердибека, которого он же и посадил на престол в Сарае. Мамай и сам бы стал ханом, но не был чингизидом – прямым потомком Чингисхана. Поэтому он не имел права претендовать на престол и правил через подставных лиц, занимая пост бекляри-бека (то есть главы ханской администрации).

Именно Мамай по просьбе Алексия и передал ярлык на княжение малолетнему Дмитрию Иоанновичу из Москвы, хотя другие претенденты – тверичи, рязанцы и владимирцы – предлагали заплатить больше.

Но потом очередной претендент на престол выгнал Мамая из столицы. «Серый кардинал» Орды бежал в Крым, где начал собирать войска для реванша. Потребовались деньги, и Мамай потребовал у Алексия заплатить дань за несколько лет вперед.

И неожиданно получил отказ.

В ответ Мамай отправил на Русь карательный отряд, который русские дружинники встретили в момент переправы через реку Вожу и безжалостно перебили.

Тогда Мамай передал ярлык на княжение тверскому князю Михаилу – дескать, сам разбирайся с этим московским сепаратистом. Но стоило ему заявить свои права, как Тверь была осаждена огромным войском русских князей, призванных святителем.

В итоге тверичи сами заставили князя отдать ярлык Дмитрию Иоанновичу.

Тут Мамай и осознал, что святитель Алексий и Дмитрий Иоаннович не просто взбунтовались против слишком большой дани. Нет, они сломали сам механизм власти Орды, позволявший легко перемалывать покоренные народы.

Взамен они создали нечто иное – прекрасный образ православной державы, способной стать родным домом для всех народов. И это не просто высокие слова: пройдет мало времени, и многие знатные татарские мурзы станут сами переходить на службу московскому царю, дав начало многим известным русским дворянским фамилиям – это и Карамзины, и Шереметьевы, и Тургеневы, и Юсуповы, и многие другие.

Поэтому, с точки зрения бекляри-бека, да и любого другого ордынского вельможи, русские князья подлежали поголовному истреблению – как носители самой опасной идеи.

Правда, для истребления сил было маловато. И Мамай в лучших татарских традициях дал русским как бы «последний шанс» одуматься, послав приглашения всем князьям присоединиться к нему в его походе против Москвы.

Откликнулся только один князь – рязанский. Да и тот в итоге оказался агентом Дмитрия, слив в ставку русских князей информацию, где именно Мамай будет ждать своих союзников-рязанцев и полки литовского князя. Именно туда – к слиянию реки Непрядвы с Доном – и пошел Дмитрий Иоаннович со своим войском. Якобы рязанцы спешат на помощь. Причем сам князь переоделся простым ратником, чтобы его не узнали разведчики татар.

Уловка сработала. Ничего не подозревающие татары позволили русскому войску подойти и занять идеальное место для битвы – возвышенность на болотистом Куликовом поле (кулик – птица, которая селится только на болотах), которую с трех сторон прикрывали широкие реки.

А ранним утром конница «рязанцев» напала на лагерь ордынцев.

Разъяренный Мамай отдал приказ уничтожить изменников. Но тут и выяснилось, что атаковать вставшую в глухую оборону пехоту не так-то просто, а применить излюбленный татарский прием – окружить и ударить конницей в тыл – не позволяют реки и болота. Более того, когда ордынцы завязли в трясине, в спину ударил засадный полк – 15 тысяч закованных в сталь конных дружинников.

Войско Мамая было разгромлено полностью. Мамай с небольшим количеством воинов бежал с поля боя. Позже его убьют по приказу нового хана Тохтамыша, который два года спустя после битвы на Куликовом поле захватит и сожжет Москву.

Но даже уничтожение Москвы ничего уже не могло изменить. Да, Россия не сразу освободилась от вассальной зависимости от Орды. Но с работорговлей, а также с «русским улусом» и торговлей ярлыками было покончено. В огромной империи, как бы выразились сегодня, наступил «многополярный мир». А значит, дни гегемона были уже сочтены.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.