Горе с плеч: как Фрунзик Мкртчян превращал бытовой конфликт в сложное драматическое блюдо

Веселый грустный человек – таким он запомнился зрителю огромной страны. Его лицо знали все, а его имя не каждый мог воспроизвести без ошибки. И ошибка была изначально встроена в его имя, а грусть – трагедия – в его судьбу, судьбу семьи, народа.

Фрунзе, а по второму имени – Мгер, Мкртчян родился в 1930-м в простой семье с непростой историей. Его родители – табельщик и посудомойка – были сиротами, в подростковом возрасте пережившими геноцид 1915-го и нашедшими друг друга в детдоме. Вряд ли они полагали, что их сын, унаследовавший не самые красивые черты лица, станет знаменитым актером. Его примечательный даже среди носатых сородичей нос создал ему кличку. И этот нос стал мостом между народами: мостом культурным и чувственным.

Он исполнял роли незадачливых мужей. В фильмах «Суета сует» и «Одиноким предоставляется общежитие» он играет практически одного персонажа. И там и там его любовная история наталкивается на пищевое препятствие.

Первый, соблазненный кулинарными способностями новой пассии, уходит от жены, чью роль блестяще, как всегда, исполнила Галина Польских, но бросает рябчиков и ананасы ради «простой человеческой котлеты за 12 копеек» – ради настоящей и непреходящей любви к своей семье. Второй, напротив, «возвращает свою любимую жену (актриса Елена Драпеко), потому что она совершенно не умеет готовить».

Оба персонажа отчетливо комические. И в обоих есть настоящее переживание, связанное, конечно, не с тем, что «не умеют готовить долма», а с большим открытым сердцем. Так из бытовой проблемы актер Фрунзик Мкртчян мог приготовить изысканное гурманское драматическое блюдо – целый сонет чувств.

Его любили советские режиссеры комедий. Он снимался у Гайдая и Данелии. Образ ловкача-шофера местного кавказского набоба «товарища Саахова» в «Кавказской пленнице» стал каноническим. Но никто не смог или не посмел его повторить.

Рубик-джан из «Мимино» Георгия Данелии (может быть, неслучайно – тоже шофер) завладел сердцами зрителя благодаря трогательной и благородной простоте и непосредственности провинциального человека, проявившего лучшие черты свои в полной соблазнов Москве: верность и великодушие.

Его помнят таким – отзывчивым, немного нелепым, с грустными глазами, влюбленного в роскошную блондинку, нерусским. Но на самом деле именно такого сердца желал советский зритель на экране и безоговорочно принял его как свое.

Сердце Мгера Фрунзе Мкртчяна смолкло, когда ему было всего 63. В тяжелый для родной Армении час. Когда шли бои за Карабах – по сути гражданская война между соседними народами, еще за пару лет до того считавшихся братскими. В Ереване не было электричества. Армения во мгле. А он был уже бывшим.

Его не снимали с 1987-го. Звание народного артиста СССР уже не давало никаких привилегий в ставшей чужой Союзу независимой Армении. Он был позабыт как человек.

Человек, перестрадавший за близких, за больную бывшую жену, за страдавшего той же тяжелой болезнью сына. Где было найти ему утешение, когда народы сцепились в смертельной схватке, а родной «Арменфильм» зачах и обесточенный разваливался на глазах, прекратив свою деятельность?

Горе народа, горе семьи, горе… горе… горе… Так было выковано это сердце. Оно не могло выдержать того, во что впал мир на глазах очевидца. Такого, как Мкртчян, – чуткого, верного, благородного.

Сердце его разорвалось. Душа освободилась. Осталась память. Название улиц, городская скульптура, изображающая героев любимых советским зрителем фильмов, воспоминания коллег и признательность влюбленных в его игру сердец, ждавших его новых ролей. Нелепых и всегда удивленных тому, что мир не таков, каким он должен быть.

Так его персонажи наставляли мир на путь истинный. Через изумление и стремление исправить его, пусть даже отдав за это свое сердце.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.