Возвращение к строптивым: какой урок Афганистана самый важный для нас сегодняшних

Ровно 45 лет назад, 12 декабря 1979 года, в Москве было принято решение о введении «ограниченного контингента» советских войск в ДРА – Демократическую Республику Афганистан.

Сегодня, когда Россия хладнокровно и не теряя самообладания наблюдает за агонией и распадом Сирии, самое время вспомнить о начале Афганской войны. Именно тогда советское руководство решило быть «бо́льшими афганцами, чем сами афганцы».

Для подавляющего большинства наших сограждан начало войны в ДРА стало следствием маразма политбюро. Дескать, кремлёвские старцы, не распознав козней ЦРУ, влезли в афганский капкан, который и стал лебединой песней советской империи.

Но в политбюро прекрасно осознавали опасность вовлечения в чужие гражданские войны. К тому же афганцы были далеко не первыми братьями по соцлагерю, кто просил военную помощь у Москвы. Но Брежнев, с готовностью помогая кредитами и поставками вооружений, неизменно отказывал в отправке солдат.

Отказал он и генсеку Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) Нуру Мохаммаду Тараки, который жаловался на активизацию подрывной деятельности спецслужб Пакистана. И просил ввести в страну хотя бы пару военных баз для острастки соседей. Интересно, что самым большим противником отправки войск в Афганистан был маршал Николай Огарков – тогдашний начальник Генштаба, который предлагал использовать против пакистанских наёмников не обычную армию, а спецназ и бомбардировщики. Примерно как мы действовали в Сирии.

Между тем в конце сентября 1979 года Тараки в результате заговора в руководстве НДПА был смещён со своего поста и убит. По некоторым данным, его задушили по приказу нового генсека Хафизуллы Амина. Также всего за два месяца по приказу Амина было расстреляно более 10 тысяч сторонников Тараки. При этом Амин изо всех сил демонстрировал свою лояльность Москве и повторил просьбу предшественника о вводе советских войск. Видимо, он был уверен, что Брежнев вновь откажет.

Но на сей раз Брежнев чувствовал свою вину за гибель Тараки. И 12 декабря 1979 года на экстренном заседании политбюро (в тот день США объявили о развёртывании в Европе новых ядерных ракет) было принято решение о введении в страну ограниченного – 80 тысяч солдат и офицеров – контингента советских войск. С секретным приказом: первым делом заменить Амина на Бабрака Кармаля, который в то время был послом в Праге.

Реакции Запада он не боялся. Афганистан и так уже был в советской зоне влияния.

«Афганский нарыв» вскрылся уже потом – при Черненко и Горбачёве, когда в США увидели, что в ЦК КПСС просто боятся сказать обществу правду о том, что и почему советская армия делает на далёких рубежах.

Прекрасно помню эти пропагандистские сюжеты в программе «Время»: советские воины-интернационалисты высадили в Кабуле новую аллею молодых саженцев, присланных пионерами Сызрани… Или о том, как воины-интернационалисты помогают ремонтировать ленинскую комнату в школах Кандагара. При этом все мои сверстники знали, что такое «чёрный тюльпан», который вёз «груз 200» из-за «речки».

Именно эта неправда и убила советское могущество, показав американцам, куда и как следует бить, не опасаясь приблизиться к прямому противоборству сверхдержав. Чего опасаться, если куда больше перспектив ядерной войны в политбюро боялись откровенно рассказать народу о целях и смысле Афганской войны.

В итоге она изменила всё, позволив создать США инструменты противостояния нового типа – прокси-войны, которые они начали комплексно отрабатывать по всему свету: от Центральной Азии до Израиля.

Но для нас сегодняшних куда важнее другой урок Афгана. Пусть шурави и ушли оттуда, но в народе осталась память о северных соседях, которые когда-то пытались преобразить страну. Эта память позволила нам сейчас вернуться в Афганистан.

Вернёмся мы и в Сирию.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.