В 2007 году в Гватемале Россия получила право на проведение зимних Олимпийских игр в Сочи в 2014 году. Олимпийская чемпионка по конькобежному спорту Светлана Журова входила в заявочный комитет Игр. В её обязанности входила разработка концепции Олимпийской деревни, которую она вместе с Евгением Плющенко презентовала членам Международного олимпийского комитета (МОК).

В интервью «Абзацу» она рассказала, как проходила подготовка к презентации, как была устроена заявочная кампания и какую роль в победе Сочи сыграл президент страны Владимир Путин.

«Попадание в топ-3 городов – большой успех»

– Как вы впервые услышали об идее провести в Сочи зимние Олимпийские игры?

– [Это было] на Олимпиаде-2006 в Турине. Когда мы уже сформировали наш заявочный комитет «Сочи 2014», у нас в составе была Светлана Гурьева (1 января 1968 г. решением Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров РСФСР была образована республиканская детско-юношеская горнолыжная спортшкола в Сочи. Первым директором РДЮГСШ была назначена Светлана Гурьева. С неё и началась история горнолыжных курортов Красной Поляны – прим.), которая рассказала, как в 1970-х годах вместе с заявкой Москвы на летнюю Олимпиаду готовилась и заявка Сочи.

Москва выиграла право на проведение в 1980 году Игр, и, соответственно, все прекрасно понимали, что из-за бойкота [московской Олимпиады] рядом стран заявляться на зимнюю Олимпиаду практически невозможно. Поэтому тогда от этой идеи отказались на долгие годы. Позже стало понятно, что нужно развивать горнолыжную инфраструктуру и сделать в Сочи курорт четырёх сезонов. Вот тут и появилась идея зимней Олимпиады.

– Как вы попали в заявочный комитет?

– После окончания моего конькобежного сезона мне предложил войти в заявочный комитет тогдашний глава оргкомитета Дмитрий Чернышенко. Это было 1 апреля 2006 года в ГУМе на Красной площади. Мы там встретились и всё проговорили.

– Вы разрабатывали концепцию Олимпийской деревни. Каким был ваш фронт работ?

– На этапе формирования заявочной книги я делала анкетирование российских и иностранных спортсменов и тренеров. Разослала анкеты, где они отвечали на вопросы, что плохого было в предыдущих Олимпийских деревнях и что они хотели бы видеть в Сочи. Из этого формировали пожелания. У МОК есть определённый стандарт, как должно быть в деревне, но мы хотели сделать выше стандарта. Идеи соединяли, и потом я рассказывала о них оценочной комиссии, которая приехала в феврале 2007 года в Сочи за несколько месяцев до финальной презентации в Гватемале. Эту часть мы защищали с Евгением Плющенко. Плюс когда всё реализовалось, я стала «мэром» одной из Олимпийских деревень, которые как раз и были в заявочной книге.

– Как вообще устроена заявочная кампания? Вот вам нужно убедить членов МОК голосовать за Сочи – как это происходило?

– Нужно понимать, что на протяжении полутора лет это была чётко выстроенная концепция. На первом этапе голосования мы вошли в топ-3 городов [вместе с Зальцбургом и Пхёнчханом] из семи претендентов (кандидатами также были Хака (Испания), Алма-Ата (Казахстан), София (Болгария), Боржоми (Грузия) – прим.). Это было важно, и это был успех и большой праздник для Сочи.

Я сейчас вспоминаю, что я даже вела концерт с Дмитрием Губерниевым, посвящённый этому событию. Мы очень надеялись, что нас выберут в топ-3. Потом было много разнообразных презентаций в разных странах, особенно там, где было большее количество членов Международного олимпийского комитета (МОК).

Для нас было важно, чтобы члены МОК через свои СМИ потихоньку говорили о Сочи, чтобы люди узнавали, что есть такой город в России, что в прекрасных субтропиках можно провести зимние Олимпийские игры. Мы убеждали на разных площадках. Топ-3 городов-претендентов объявляется за год до Олимпиады. Дальше была оценочная комиссия, потом – финал, представление нашей страны уже в Гватемале.

«Путин дал большой задел»

– Где перед членами МОК выступил президент России Владимир Путин...

– И сказал на двух языках – английском и французском. Мы не знали, какая у него будет речь, потому что все репетиции у нас проходили без речи президента. Все десять дней, что мы находились в Гватемале. Каждый день были жёсткие репетиции, прогоны. Нужно было грамотно донести нашу идею до членов МОК. Это была полноценная и интересная презентация, ну и Владимир Владимирович дал нам большой задел.

– После Путина на сцену вышли вы вместе с Евгением Плющенко. Волновались?

– После речи президента волноваться перестали, а до этого потряхивало. А он вышел, всё сказал чётко, на двух языках. Мы увидели, что члены МОК слегка обескуражены. Но ещё за день до презентации была церемония открытия сессии МОК, и Владимир Владимирович был настолько доступен к общению, что многие члены Комитета подходили, чтобы поговорить. В этом отношении мы понимали, что с нами наш президент и нам нечего бояться и опасаться. Всё будет отлично.

– Как признавался тогдашний глава Олимпийского комитета России Александр Жуков, Путин не просто общался, а чуть ли не говорил им о том, что знает, кто и каким видом спорта из членов МОК занимался.

– Уверена. В гостиницу, где он жил вместе с журналистами, все приходили и общались с ним. Видно было, что каждому хотелось поделиться с ним своим мнением. Когда после первого тура Зальцбург выбыл из борьбы и остались мы с Пхёнчханом, было очень важно – и мы на этом делали акцент, – что, если какой-то из городов начнёт выбывать, нужно, чтобы именно голоса тех, кто голосовал за Австрию, были отданы нам. В общем, так и получилось. Большинство голосов, которые были на первом этапе за Зальцбург, потом отдали нам. Вот поэтому мы и выиграли.

– Во время ожидания результатов не было слухов, что члены МОК уже отдали кому-то победу?

– Нет, вообще. Даже не догадывались. Пытались узнать. Я вот вспоминаю, что даже от члена МОК украинца Сергея Бубки, с которым на тот момент мы дружили, не могли даже полнамёка получить. Очень хотелось, но было строго-настрого запрещено каким-либо образом общаться. И даже наши члены МОК Шамиль Тарпищев, Виталий Смирнов и Саша Попов не могли [намекнуть]. Сделано это было для того, чтобы интрига сохранялась до конца. Наверняка подходили к Смирнову и говорили, что за нас проголосовали, но он молчал.

«Корейцы проводили спецоперацию»

– Не было ли попыток со стороны наших главных конкурентов, корейцев, выудить секреты нашей презентации?

– Мы слышали, что они якобы чуть ли не спецоперацию проводили, чтобы подсмотреть, каким образом мы делаем презентацию. В отеле, где мы жили, нам сказали, что были пойманы некоторые люди, которые пытались подглядеть, подслушать. Мы с Евгением Плющенко должны были выступить перед членами МОК с одной идеей. У нас должен был быть диалог друг с другом, рассказ в свободной форме о том, какой будет Олимпийская деревня, – вольная, свободная беседа. Знаете, как два друга делятся своими эмоциями и впечатлениями о том, какими были раньше Игры и какими мы их хотим увидеть.

Но нам сказали, что корейцы эту идею подсмотрели и решили то же самое сделать. Так как они выступали с презентацией до нас, мы отказались от такой формы презентации. Иначе это выглядело бы так, что мы у них взяли идею. Нам пришлось перестраивать презентацию, и уже каждый говорил просто свой текст. И то мы не знали, возьмут ли и это корейцы на вооружение. Было бы странно, если бы два города подряд делали одно и то же. Значит, кто-то у кого-то это украл.

– А подать жалобу не пробовали?

– Ну а зачем? Мы должны были делать своё дело. Допустим, за десять дней до начала презентации был снят самый важный финальный ролик, эмоциональный, и я могу сказать, что он первоначально нам очень не понравился. Все члены нашей команды были в полном недоумении. Потому что он был полностью сделан английской компанией, переделывали полностью его уже наши.

– А что не так с тем роликом было?

– Он был построен исключительно на английской ментальности и, может быть, был рассчитан только на членов МОК. Члены МОК – это хорошо, но нельзя было учитывать ментальность иностранную, надо было нашу.

«Взрыв эмоций»

– Чем вы занимались несколько часов после своего выступления до итогового объявления результата?

– Посматривали друг на друга, на конкурентов, пытались считать, узнать, нет ли у кого информации, кто победил. Но видно было, что ни они, ни мы до последнего не знали вообще. Было волнительно. Корейцы были более уверенные, так как у них это была вторая попытка принять Олимпиаду (Пхёнчхан с третьей попытки провёл Олимпиаду в 2018 году – прим.), а у нас – первая.

– И вот глава МОК Жак Рогге вытаскивает из конверта листок с надписью «Сочи». Что вы почувствовали?

– Взрыв эмоций. В тот момент я подумала, что я даже не знаю, что более эмоционально пережила – свою победу на Олимпиаде в Турине или надпись «Сочи». Всё-таки Олимпиада у меня вымученная многими годами, столько попыток было, и поэтому, наверное, уже сгладились эмоции от той победы. Выиграть Олимпиаду я мечтала с восьми лет, а выиграла её только в 34 года. Но там было понятно, что всё зависит от тебя, а победа заявки Сочи зависела от членов МОК. Были потрясающие эмоции.

– Наша заявка была полностью на бумаге. То есть мы показывали то, чего в природе не существовало, ни одного олимпийского объекта. Считается, что одним из основных аргументов в пользу Сочи стал приезд в Гватемалу Владимира Путина.

– Абсолютно точно. Это был очень важный аспект, потому что гарантии президента и государства – это то, что МОК в таких ситуациях оценивает очень высоко. У Пхёнчхана уже были построены объекты, у Зальцбурга вообще всё было, а мы были в проигрышном варианте. У нас – ничего. Но президент заверил, что не просто всё будет построено, но и сказал, что это нужно будет стране как наследие.

Уже десять лет прошло, и мы понимаем, как это наследие живёт и развивается. Другие страны, которые принимали Игры, построили объекты и закрыли. У нас же это в развитии. Мы до сих пор идеальная Олимпиада в этом смысле.

И очень важный аспект – мнение граждан. Независимые эксперты, не ставя нас в известность, приехали в разные города России опрашивать обычных жителей, хотят ли они, чтобы Олимпиада прошла в Сочи. И у нас был очень высокий процент поддержки населения – больше, чем у Южной Кореи и Австрии. У Зальцбурга люди не хотели Олимпиаду.

Члены МОК ещё до нашей презентации знакомились с отчётами и фактами, которые были отражены разными экспертами. В том числе был такой факт, как желание жителей. У них уже тогда складывалось определённое мнение и понимание, как они будут голосовать. Потом, конечно, встреча с Владимиром Владимировичем и финальная презентация убедили их окончательно [в выборе в пользу Сочи], насколько я понимаю.

– На организацию Игр в Сочи, по официальным данным, потрачено 230 млрд рублей, и это без учёта частных инвестиций. Вы считаете такие затраты оправданными?

– Абсолютно точно. Мы видим, что объекты используются и спортсменами, и обычными людьми. Потрясающий «Сириус» и Олимпийский парк, и много ещё чего. Причём туристическая инфраструктура развивается не только зимой – она приобрела новые краски летом, осенью и весной. И горный туризм возобновился. Всё это для граждан нашей страны в первую очередь. Олимпиада дала ещё толчок к развитию и других горнолыжных курортов в нашей стране – как на Кавказе, так и на Урале. И, конечно же, на Алтае. Вот это крайне важно.