Запах Гарри: как Поттер обманул «напуганных патриотов»
Прочитав новость об изъятии из российских онлайн-кинотеатров всех фильмов о Гарри Поттере, я с удивлением узнал, что сборник приключений мальчика благородного происхождения, взращённого в семье недостойных, является библией для нашего реактивного класса (реаклов).
Бегущие по лезвию бритвы с космическими скоростями через грозовой перевал в Верхнем Ларсе оказались поклонниками вовсе не Оливера Твиста, как можно было подумать, а Гарри и полукровки.
Впрочем, что-то подобное можно было предположить, слушая и читая их пространные посты о невыносимом существовании для столь возвышенных персон в «этой стране». Вряд ли их намерения и устремления сформировались под влиянием артиллериста Толстого или поручика Лермонтова. Хотя любовь к Кавказскому хребту, возможно, сохранилась бы.
Но ведь они хотели жить на Манхэттене. И только прискорбный факт – ошибка Всевышнего, который «поселил их в России, а не где-нибудь в Швейцарии, где гористый воздух и сплошные французы», по выражению политработника Первой Конной Исаака Бабеля, – сломал замыслы с размахом. Опять эти несносные милитаристы, хотя и одесситы, давят своей ветхозаветной мудростью на нежные души реаклов.
И вот случилось страшное. Надежда и опора, весь культурный фундамент был выбит из-под ног этих заложников несправедливости – владельцы киноэпопеи про мальчика с волшебным пальчиком не позволяют транслировать похождения бравого волшебника Поттера на платформах России.
Перебежчикам стоило бы радоваться и, достав из карманов затаённые фиги, крутить ими нам перед носом. Их сокровище бежало из «этой страны» вместе с ними, оставив нам, недостойным, только послевкусие от «конфет со вкусом рвоты». Но есть ли в Грузии русскоязычные платформы, нет ли в Грузии русскоязычных платформ – это науке неизвестно.
Фильмы о Гарри Потере и книги о Гарри Виндзоре – не для нас, не для замарашек. Так решили вершители судеб. Мы не оценили фантазийное творчество медиамагната, притворяющегося «независимым расследователем», рассказавшего нам сказку «Геленджик и комната грязи». Значит, мы не способны к высоким идеалам поттерианства.
Я/Мы – отверженные. Мизерабли. И если Гюго, на котором мы воспитывались, своих отверженных хотя бы не унижал, то в романах о Гарри им уделено место ниже фантастических тварей и даже домашних животных.
Такое классовое различие не только грело души реаклов, бежавших через Ларс к свободе от долга перед Родиной, но и уверяло их, что они принадлежат именно к классу избранных. Взращённое роулинговой сагой мистическое сознание стареющих юношей из самокатной колонны уже вознесло их над нами.
Оказавшись там, где, «обнявшись словно две сестры, струи Арагвы и Куры», реаклы вдруг обнаружили отсутствие привычного комфорта, которым пользовались в стране, которую предпочитали называть «эта».
«Эта – сэ муа», – говорит Король-Солнце. «Эта страна мне – ничто», – говорят поттерианцы. «Мой спорт – квиддич. Мой дом – моя Хогвартс», – продолжают они жаловаться в хинкальных, где не принимают карты «Мир», да и не пытаются вовсе изобразить радушие.
Золотозубое гостеприимство вдруг оказалось сказкой не более реальной, чем «Кубок огня». Сказочный комфорт, казавшийся обыденным, – недоступным. Бузинная палочка сломалась о быт. Даже сортиры оказались не той системы. «Мы разлучаемся со сказками», – пропел бы назидательный Градский слова Добронравова в этот драматичный момент.
Сказка кончилась на перевале. Не перевалила вместе со свалившими. Сказка не переваривает такого количества лобио и хинкали. Веганство, праноедение и безглютеновый маффин – оскорбление местному укладу и плевок в лицо духанщикам.
Сказка оказалась нежна и хрупка. Она хорошо помещалась в уюте колыбельной, на московских биеннале, в парке Зарядье, где под каждым кустом – зарядка для айфона и эргономичная дизайнерская планировка.
Это была другая сказка – ламповая. Сказка, которую рассказывала бабушка в детстве, не была о бегстве и ненависти. Даже бабушка-шестидесятница, выходившая по молодости лет на площадь против «наших танков на чужой земле», ставила интерес своей, а не «этой» страны выше личных.
В её сказке были смелые и мужественные герои. И пусть она сама верила, что из виноградной косточки, если зарыть её в тёплую землю, вырастет лоза. Нет, не тот Лоза, а зелёная с ягодами, как на Дорогомиловском рынке у земляков Окуджавы. Она верила в благо для всех.
И внуки должны были впитать эту любовь к отчизне. Бабушкину, тёплую. Хотя и изрядно захламлённую твистами «на костях» и номерами «Иностранной литературы», лежащими в семейном комиссарском туалете восьмикомнатной квартиры в высотке, но любовь убеждённую, искреннюю.
А внуки решили ей пренебречь. Выкинуть наследство старушкино. Сдать её квартиру только славянам и податься в маги. В вымышленную реальность с простым делением: маг – не маг.
Беглые волшебники, бегущие по волнам мобилизации поперёк Гребня* и Макаревича*, представили себя обладателями тайного знания.
Аристократами – поручиками Голицыными и корнетами Оболенскими, вынужденными покинуть свои усадьбы и дворцы. Бегущие по заснеженным торосам Финского залива от заливистого лая краснофлотских собак и наганной стрельбы, срывающие на ходу эполеты элитарии прежней России уносили с собой боль и страх за судьбу страны. Бегущие реаклы бросили всё, подчас даже семьи. Бежали, понадеявшись исключительно на заклинания, которые вознесут их на холмы Грузии, как отца Фёдора к персям царицы Тамары.
Да вот только снимать их оттуда никто не явится – ни доброхоты, ни киногруппа, экранизировавшая Поттера и отозвавшая свою лицензию на искривление сознания юных россиян. Освобождая от дурного влияния новое поколение. Отчаявшись привить им идею превосходства, которая так легко прижилась в головах реаклов в том месте, куда бабушка зарыла им виноградную косточку.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
*Признаны в РФ иностранными агентами
