После Разгона: как «Мемориал»* продолжает вредить России

Сооснователь «просветительского» общества Ирина Щербакова в эфире немецкого шоу призвала к капитуляции России перед Украиной и «трибунале над виновными». Она сделала это спустя дни после получения «Мемориалом» Нобелевской премии мира.

Уже вторая подряд нобелевка досталась русским. Но не тем, а вот этим, которые против всего русского. Награждению опять подверглись птенцы горбачёвской перестройки.

Предыдущая премия ушла Дмитрию Муратову – деловому партнёру ныне покойного Михаила Горбачёва, владевшего «Новой газетой», сначала признанной иноагентом, а затем лишившейся лицензии за нарушение законов РФ. Выдана премия Муратову была «за неимением гербовой» – ввиду отсутствия хоть сколько-то заметного литературного произведения на русском языке. Язык же избран в соответствии с фокусом политического внимания. Россия в оптическом прицеле Запада – значит, пора вручать русским.

Можно поблагодарить за многолетние усилия издательства Юзефовичей и иже с ними: хорошая литература их стараниями у нас перестала существовать. Разумное, доброе, вечное не сядет на одном поле с литературкой, захламлённой идейками от американских think tanks, которые исполняют заказ военного ведомства.

Нынешняя премия была разделена с ничтожными даже по названию организациями в Белоруссии и на Украине. Это выглядит как полная профнепригодность комитета, всерьёз поверившего, что в нацистском кагале, которым стал Киев, общество «Центр гражданских свобод» может не быть сборищем сексотов СБУ.

«Мемориал» (здесь и далее «Мем») – структура подрывная. Служила она для насаждения лживой идеи коллективной ответственности народов СССР за «тоталитаризм». Идея заимствована у германского нацизма. Мы знаем, чем обернулась «коллективная вина евреев» за беды германских народов.

Мысль об общей вине нравилась Горбачёву, который стремился быть хорошим и для врагов, и для жены. В метаниях между двумя этими охапками сена так и не сумел, как Буриданов осёл, сделать рациональный выбор.

Если бы «Мем» действительно занимался только восстановлением памяти о репрессиях, достаточно было распечатать материалы ХХ Съезда КПСС, на котором советская власть осудила культ личности. Опубликовать данные НКВД и МГБ разных периодов, списки казнённых, осуждённых по политическим статьям. Всего-то делов.

Но одним из основателей «Мема» был писатель Лев Разгон. Вспомним его славный путь правозащитника.

Молодой амбициозный уроженец еврейского местечка в Могилёвской губернии при советской власти делал неплохую карьеру. Служащий в ОГПУ, он рассчитывал на стремительное повышение, женившись на дочери шефа – легендарного чекиста Глеба Бокия. Но план дал трещину – Бокий, употевший в борьбе с врагами родины, сам попал в жернова. Так рухнула карьера сына Менделя Абрамовича, кустаря мастерских по выпуску крема, и Глики Израилевны.

Расстреляли тестя, с ним тёщу. Лёвина жена умерла на пересылке. Сам Лёва раскаялся и, видимо, ценой показаний на тестя, тёщу и супругу, выторговал себе пятерик в лагере. В том, что я позволил себе такое смелое предположение, виноват сам «Мем», приучивший нас к историям о выбивании показаний на близких.

Военные мемуары писателя Разгона не изобилуют битвами и геройством – войну он провёл в далёком от фронта Устьвымлаге. Работал нормировщиком. Часть сделки со следствием или образцовое поведение? Не знаю, но явно заслужил доверие «гулаговских держиморд», как живописало этот канон созданное Разгоном общество.

В 1943-м перед Лёвой забрезжила тень освобождения (и мобилизации в окопы), но он достойно вышел из ситуации. Что-то сказал двусмысленное. На него донесли. Хотели обвинить в «пораженческой агитации», но Лёва выкрутился – могилёвская школа. Применил популярную и сегодня аргументацию: мол, он же еврей и нацистам помогать никак не мог.

Культуристы верят в такую аксиому. Шварценеггер, всю свою карьеру в Голливуде воплощавший образ агрессивной военщины, стал вдруг гладить киевского диктатора по головке, восклицая: «Это же маленький симпатичный еврей! Он не может быть нацистом. Что вы делаете, русские? Откуда в вас это?» Оттуда, Арни. Мы выросли на твоих фильмах. Не отвлекай.

Номер Разгона прошёл. Добавлять срок ему не стали и на фронт не отправили. Доработал надсмотрщиком (пардон, нормировщиком) до 1946 года. Там же и женился – взял дочь вождя эсеров Ефрема Берга. На свободе поступил в Культпросвет. Потом опять антисоветское что-то. Ссылка и снова возвращение – с повышением, в редакцию.

До нобелевки Лев Эммануилович не дожил, но дотянул до перестройки, когда и смог проявить себя в лучшем виде. И даже расстрел Белого дома в 1993-м поддержал – кто-то дал ему подписать «Письмо 42-х». Вероятно, Дудину, Окуджаве, Казаковой, Адамовичу, Астафьеву и другим известнейшим советским писателям не хватало сорок второй подписи для неровного счёта. И тогда кто-то из них (наверное, дама) сказал, озираясь по сторонам: «А где Лёва?» «Какой?» – спросил, наверное, Нагибин. «Ну, такой. Всё время тут вьётся со своей единственной книжкой», – предположил Гранин. «Разгром», – подсказал воспитанный на Фадееве Рождественский. Так Лев Разгон окончательно закрепил свой писательский статус в сонме великих – поддержал президента Ельцина.

И вот теперь Осло делит свою премию между киевскими нацистами, обществом огэпэушника-мемуариста и уголовником, осуждённым в Минске. Осло стоит между охапками сена, как в апории Буридана: как удовлетворить всех разом?

«Какой-то он советский», – сказал как будто Бродский в анекдоте Довлатова. «Что вы, он антисоветский», – стали горячо возражать ему. «Ну антисоветский, – отреагировал Бродский, – какая разница?»

Так и тут. Нобелевский комитет хотел наградить специальных послушных русских. Но история эти нюансы не хранит. Не сохранила она и биографию Лёвы Разгона – кому она интересна, кроме такого зануды, как я. История оставляет только ценное в памяти поколений – ещё одна Нобелевская премия досталась русским.

*Организация признана иноагентом в РФ и ликвидирована за нарушение законодательства.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.