Милый, как Россия: за что Алексея Плещеева любили современники

Травка зеленеет,

Солнышко блестит,

Ласточка с весною

В сени к нам летит.

Этими простенькими строчками Алексей Плещеев навсегда сроднился со школьными хрестоматиями для младших классов. Хотя на самом деле это перевод из Стефана Витвицкого, польского поэта, но без Плещеева эти строки не вошли бы в русский канон.

Разумеется, вступая на стихотворное поприще, он не мечтал стать поэтом для самым маленьких. Романтичный юноша из очень древнего, но обедневшего рода, появившийся на свет за три недели до восстания декабристов, – куда он мог пойти на закате тяжеловесной эпохи императора Николая Павловича?

Разумеется, в кружок Михаила Петрашевского. Там тогда тусовалась прогрессивная молодежь, в том числе и его университетский товарищ Федор Достоевский, который был так очарован Плещеевым, что позже списал с него главного героя своей повести «Белые ночи».

Вирши о родной природе в этом кружке не приветствовались, стихи должны были звать на борьбу с тиранией. И вскоре, в 1846 году, Плещеев порадовал своих новых приятелей, выпустив книжку стихов вполне революционного толка: «Вперед, без страха и сомненья / На подвиг доблестный, друзья!»

Критик Валериан Майков писал: «В том жалком положении, в котором находится наша поэзия со смерти Лермонтова, г. Плещеев – бесспорно первый наш поэт в настоящее время».

Но недолго музыка играла. Чем закончились петрашевские «пятницы», всем известно. Инсценировка расстрела на Семеновском плацу, за которой последовало милостивое объявление о замене смертной казни каторгой, вошла в историю как самый яркий, переломный момент в биографии Достоевского. Но не будем забывать, что вместе с ним эти предрасстрельные минуты у позорного столба пережило еще 20 человек. Алексей Плещеев был одним из них.

Достоевского этот экстремальный опыт привел к духовному преображению: он обратился к Богу и стал консервативным мыслителем. Плещеев остался его другом, но с ним самим никакого преображения не случилось. Как был революционным демократом, так им и остался.

На каторгу Плещеев так и не попал. Отправился служить рядовым в оренбургские степи. Но помимо тягот солдатчины были у него там и интересные знакомства. Например, с Тарасом Шевченко, которого он позже переводил. Или с Алексеем Жемчужниковым, одним из авторов Козьмы Пруткова. Между прочим, прутковское стихотворение «Желание быть испанцем» – это как раз пародия на один из текстов Плещеева.

Плещеев был хорошим солдатом, проявил храбрость в туркестанских походах и дослужился до прапорщика, что дало ему возможность перевестись на гражданскую службу. Спустя почти 10 лет после начала своих злоключений он смог покинуть азиатскую часть страны и поселиться в Москве.

Строгий надзор полиции, под которым оказался поэт, не помешал ему с головой окунуться в журнальную жизнь. А она была бурной, ведь наступила иная эпоха – время реформ и надежд. Литературным домом для Плещеева, понятное дело, стала редакция «Современника»: Некрасов, Добролюбов, Чернышевский. А его собственный дом становится салоном, открытым не только для писателей, но и для композиторов. Недаром на его стихи писали романсы Петр Чайковский, Антон Рубинштейн, Цезарь Кюи.

Хлебосольство Плещеева шло рука об руку с бедностью. И в Москве, и в Петербурге он еле сводил концы с концами, несмотря на свою литературную плодовитость. Он писал стихи, прозу, много переводил, но гонорары были невелики, а авторских за исполнение романсов на его слова ему не платили.

Он, однако, не унывал, боролся за все хорошее, снова чуть не влип в подпольную организацию, но тут уж Бог миловал. С возрастом стал все больше возиться с творческой молодежью: ему, молодому душой, старики не были интересны. Можно сказать, Плещеев у нас в стране был родоначальником систематической «работы с молодыми»: начинающие авторы присылали ему рукописи со всех концов России.

Одним из таких молодых талантов стал Антон Чехов. Плещеев открыл читателю Семена Надсона, а тот познакомил его со своим юным другом Дмитрием Мережковским, которому Плещеев тоже стал помогать.

В 1890 году с Плещеевым случилось то, что бывает только в сказках и анекдотах: бедный старый поэт получил огромное наследство. На радостях он переехал в Париж и поселился в шикарном отеле «Мирабо» с видом на Эйфелеву башню. Он учредил фонды имени Белинского и Чернышевского. Мало того, стал раздавать деньги нуждающимся литераторам. Так, Мережковскому и Гиппиус он оплатил поездку в Париж.

А через три года он умер, и никто не смог сказать о нем ничего плохого. В среде литераторов, с их грешками и сварами, он был безупречен. «О, какой это был милый, и простой, и добрый человек!» – написал о нем Мережковский. И добавил: «Он был похож на свою родину».

Ничего лучше, пожалуй, и не скажешь.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.