Поэтесса и военкор Анна Долгарева объяснила феномен Z-поэзии
Поэт, военкор и публицист Анна Долгарева в интервью «Абзацу» рассказала об интересе читателя к современным военным стихам, обмане либеральной поэзии и «чистке» в литературных премиях.
– Анна, военная поэзия нам известна по именам авторов-фронтовиков: Симонов, Друнина, Тушнова. Чем стихи ваших современников отличаются от них?
– Фронтовые поэты Великой Отечественной практически все принимали участие в войне. У нас же как-то так сложилось, что 99% тех, кто пишет о войне, войны не видели. Я, наверное, единственный человек, который пишет об изнанке войны.
Ну вот Анна Ревякина, например, – всё-таки человек мирного времени. У неё очень хорошо получается передавать восприятие мирного дончанина.
– Как можно объяснить феномен Z-поэзии?
– У людей [есть] запрос на поэзию, которая отвечает на их переживания. Поскольку мы все сейчас переживаем о том, что происходит, и ответы на некоторые вопросы об этом мы находим в этой поэзии.
Вообще, у людей всегда был запрос на хорошую поэзию и при этом на поэзию, которая с ними разговаривает.
У нас, условно, толсто-журнальная премиальная литература – это поэты разговаривают друг с другом. Потому что так интересно. Иначе о чём говорить с массовым зрителем? Есть некое презрение премиальной поэзии к обывателю, читателю.
В итоге аудитории приходилось читать сетевых поэтов: Соломонову, Ах Астахову, Полозкову и других. Да, простенькое, но душевное. Хотя бы девочкам молоденьким заходила, у которых первая любовь.
А Z-поэзия, во-первых, попадает под наши запросы, отвечает на наши потребности. То есть нам хочется поговорить о войне – и вот поэзия, которая говорит о войне. Во-вторых, это хорошая поэзия.
– Вы сказали о сетевой поэзии. С одной стороны, это быстрый способ прославиться, а с другой – это похоже на лабиринт плохих стихов. Как относитесь к интернет-поэзии?
– В конце концов, я сама из сетевой поэзии вышла. Я была популярным в интернете поэтом, например, до СВО.
Люди спорили – считать это сетевой поэзией или не считать? Потому что, с одной стороны, поэзия у меня хорошая, а феномен сетевой поэзии заключается в том, что в основном это плохие стихи. С другой стороны, ну вот у меня – лайки, репосты.
В целом термин «сетевая поэзия» носит скорее негативную коннотацию.
– Вам встречались стихотворения о происходящем сейчас, написанные либеральными поэтами?
– Они в основном пишут о войне неправду. По крайней мере, пока я читала всех этих людей, они очень велись на все эти ЦИПСО-вбросы.
Ты просто читаешь зарифмованную новость. А ещё в этих стихах очень много пропаганды. В Z-поэзии, кстати, пропаганды практически нет. Я имею в виду, конечно, хороших Z-поэтов, а не графоманов, которые зарифмуют что-то вроде: «А где вы были восемь лет».
– В одном из интервью вы признавались, что были под большим впечатлением от стихов Веры Полозковой. Расскажете об этом?
– Ой, мне ужасно нравилась в своё время Полозкова. Когда мне было 20 лет, я её для себя открыла и была, конечно, в диком восторге.
Полозкова очень складной формой и на тот момент для меня интересными зримыми образами, максимально приближёнными к моей реальности, говорила о том, что важно для человека, для девочки 20 лет. Это подкупало. Это было офигенно и попадало мне в самое сердце. Я знала многие её стихи наизусть.
Полозкова – это, пожалуй, такая концентрированная поэзия нулевых с её заигрыванием с формой, с постмодерном.
– Почему литературные премии до сих пор получают либеральные авторы?
– Было бы всё-таки хорошо, чтобы под современное патриотическое искусство перекраивались институции.
К сожалению, этого мы пока не наблюдаем. Вообще, конечно, нужно перетряхивать там руководство. Пока что их в основном и спонсируют либералы. Соответственно, в оргкомитетах сидят либералы.
– А вы можете помочь с «перекраиванием»?
– Я вообще не про это. Я не чиновник, не организатор. Я поэт, журналист, гуманитарщик. Поэт и чиновник-организатор – это несовместимые вещи.
