Феномен серийных убийц традиционно ассоциируется с мужчинами. Однако история знает немало случаев, когда женщины совершали чудовищные преступления, бросая вызов не только представлениям о добре и зле, но и устоявшимся гендерным стереотипам. Их меньше, их мотивы и методы часто иные, а социальные маски делают практически невидимыми для общества и правоохранительных органов.

Социальные стереотипы как главный камуфляж

Главная причина кажущейся редкости женщин-маньячек кроется в глубоко укоренившихся социальных стереотипах. На протяжении веков женщина воспринималась как символ сострадания, доброты и материнства. Этакий «ангел-хранитель» домашнего очага, а не хладнокровный убийца. Такой образ создает слепое пятно в восприятии общества и правоохранительной системы.

Как отмечает исследователь Питер Вронский, женщин традиционно располагали «на низком уровне нашего паранойяльного радара». Кто готов заподозрить в чудовищных преступлениях мать, дочь или бабушку? Именно эта «невидимость» позволяла многим женщинам-убийцам годами оставаться безнаказанными, вызывая удивление и недоверие, когда правда всплывала наружу: «Неужели это сделала ОНА?»

Чем они отличаются? Особенности мотивов и методов

Сравнительный анализ преступлений показывает, что женщины – серийные убийцы действительно во многом отличаются от своих коллег-мужчин.

Мотивы: корысть вместо сексуального удовлетворения

Если для многих мужчин-маньяков ключевой мотив – сексуальное удовлетворение или жажда власти, то женщины чаще руководствуются меркантильными интересами. Их преступления холодны и расчетливы.

• Белль Соренсен Ганнесс, одна из самых продуктивных серийных убийц в истории США, действовала как настоящая «черная вдова». Она систематически убивала своих мужей, ухажеров и даже собственных детей, чтобы получить страховые выплаты и наследство. По некоторым данным, за почти тридцатилетний период ее жертвами стали от 25 до 40 человек.
• Тамара Иванютина в Советском Союзе также руководствовалась сугубо материальными целями. С помощью яда на основе таллия она убила первого мужа ради квартиры, а затем – родителей второго мужа и его самого, чтобы завладеть домом с земельным участком. Ее действия были циничными и методичными.

Впрочем, встречаются и исключения. Эйлин Уорнос, пожалуй, самая известная женщина-маньячка, первоначально заявляла о самообороне против домогательств, но в итоге призналась, что движущей силой была ненависть к людям – состояние, близкое к мизантропии.

Методы: тихое и незаметное насилие

Женщины редко прибегают к открытому и чрезмерно жестокому насилию с применением физической силы. Их оружие – тихие и скрытые методы, которые не привлекают лишнего внимания и могут долго маскировать преступление под естественную смерть.

• Отравление. Это классический «женский» метод. Он не требует физической конфронтации, позволяет сохранить видимость невиновности и часто осуществляется в рамках «заботы» о жертве. Иванютина и Ганнесс активно использовали яды.
• Удушение. Еще один метод, не оставляющий обилия крови и не требующий грубой силы, который иногда встречается в арсенале женщин-убийц.

Конечно, существовали и те, кто нарушал эти шаблоны. Надзирательницы нацистских концлагерей, такие как Ирма Грезе (Ангел Смерти) и Ильза Кох, лично участвовали в изощренных пытках и издевательствах, используя свою власть для садистских удовольствий.

Почему их сложно идентифицировать?

Сложность идентификации женщин-маньяков объясняется так:

1. Социальная маска. Они искусно играют социально одобряемые роли – заботливой жены, любящей матери, внимательной медсестры, что надолго снимает с них подозрения.
2. Отсутствие очевидной связи. Их преступления часто не связаны между собой явным образом, особенно если жертвы – члены семьи или случайные люди, а мотив – корысть. Полиции сложно выстроить единую цепь.
3. Неочевидность убийств. Отравление или удушение могут быть ошибочно приняты за смерть от болезни или несчастный случай, особенно если жертва пожилая или с ослабленным здоровьем.

Заключение

Феномен женщин – серийных убийц при кажущейся редкости является мрачным напоминанием о том, что зло не имеет гендера. Их меньшая численность – скорее следствие социальных условий, особенностей мотивации и избранных методов, а не отсутствия жестокости или хладнокровия.

Они действуют в тени стереотипов, используя свою «невидимость» как главное оружие, и зачастую к моменту их разоблачения счет жертвам идет на десятки. Изучение этого феномена заставляет нас пересмотреть не только стандарты добра и зла, но и глубоко укоренившиеся представления о гендерных ролях и идентичности.