Один в поле не дурак: за что российский капитализм должен быть благодарен Якубовичу

Леониду Якубовичу выпала счастливая судьба. Его знает вся страна, к своим 80 годам он не стал пенсионером и пока не собирается бросать любимую работу, которой занимается целую треть века. Уже в зрелом возрасте он научился пилотировать самолеты и вертолеты, совершил кругосветное путешествие – в общем, живет полной жизнью. И при этом, несмотря на свою звездность, всегда пользовался безупречной репутацией, не радуя светскую хронику историями с желтоватым оттенком. 

Наберется ли в этом океане успеха хотя бы стаканчик горечи? Думаю, да. Обидно певцу, когда его знают только по одной песне. Обидно актеру, который прославился только одной ролью. Леонид Аркадьевич тоже гораздо шире, чем роль ведущего «Поля чудес», но, говоря о нем, мы не можем не сказать и об этой азартной телеигре.

Якубович стал не просто лицом этой передачи. Я бы сказал, что он стал лицом российского капитализма. 

Поле чудес, как известно, расположено в Стране дураков. Именно страной дураков или краем непуганых идиотов представлялась Россия нарождающемуся классу хозяев жизни, начиная от молодых министров-реформаторов и заканчивая криминальным авторитетом районного масштаба.

«Дураки», то есть нерасторопные советские люди, не усвоившие новых правил жизни, только успевали глазами хлопать, глядя, как из ничего возникают неслыханные состояния. Но надо же было показать, что и «дураку» может улыбнуться удача.

Так параллельно реальной дележке народного достояния появилось «капитал-шоу», то есть шоу, которое капитал устраивает для народа. В нем, в принципе, было то же, что и в жизни, где нужно было угадать верную букву и где все промежуточные призы можно было потерять в погоне за суперпризом. Призы, конечно, не те, что в реальности, но ведь и игра гуманнее, поскольку проигрыш не стоит игроку жизни. 

Леонид Якубович был вторым ведущим «Поля чудес» после Владислава Листьева, и в данном случае у мистера Секонда получилось лучше, чем у мистера Ферста. Листьев ведь был настоящим хищником, нисходившим в мир травоядных; он сам делил активы и пытался устанавливать правила, что в итоге его и погубило. Якубович же гораздо ближе к народу. В конце концов, он окончил ПТУ и узнал жизнь пролетариата, работая на заводе.

Поэтому российский капитализм должен быть благодарен Якубовичу: лицо нового общественного строя в исполнении Леонида Аркадьевича оказалось человечным и симпатичным – куда более симпатичным, чем этот строй заслуживал.

Экранный образ, созданный Якубовичем, до такой степени понравился народу, что про телеведущего стали рассказывать анекдоты. Более того, ни про кого из ныне живущих россиян не придумано больше анекдотов, чем про Якубовича. Можно сказать, он встал в один ряд со Штирлицем и Чапаевым и, наверное, сделался современным символом превратностей фортуны.

Впрочем, я очень давно не смотрю телевизор, поэтому для меня «Поле чудес» с Якубовичем – воспоминание из 90-х.

Я видел другого Якубовича – сосредоточенного, тихого, очень скромного человека. Я иногда встречаю его в Новом театре, на сцену которого он в последние годы регулярно выходит.

Благодаря Новому театру перед публикой раскрылся другой Якубович. Я не видел его в «Лавре», но слышал его монолог из спектакля «Скупой», где он играет главного персонажа – Гарпагона. Автор пьесы – Мольер, но несколько монологов для спектакля написал Якубович.

В свое время Мейерхольд после читки Маяковским «Бани» встал перед автором на колени и воскликнул: «Мольер!» Так звучала высшая похвала драматургу. А Якубович настолько смел, что дописал самого Мольера. И ведь выдержал уровень. 

Как правило, люди перестают меняться до обидного быстро. Редко кто может удивить нас в 50 или 60. А таких, которые способны преподнести сюрприз в 80, и вовсе единицы.

Якубович способен. И это многим из нас дает пусть призрачную, но все-таки надежду.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.