Владимир Кузнецов и Алексей Столяров, Вован и Лексус, – российские пранкеры. Героями их розыгрышей чаще всего оказываются политики, реже они связываются с деятелями культуры и шоу-бизнеса.

По слова Кузнецова и Столярова, они берут номера телефонов и адреса электронной почты в журналистских базах. С самыми статусными героями их пранков они связываются через службу протокола.

Кузнецов родился в 1986 году в Краснодарском крае, Столяров – в 1987 году в Екатеринбурге. Оба получили юридическое образование. В 2022 году стали амбассадорами видеохостинга Rutube.

Елена Оя поговорила с Лексусом и Вованом о мобилизации, звонке Пригожину и оппозиции.

О выборе героев для пранков

– Алексей, Владимир, в какой момент вы переключились на политику? Ведь можно было разводить актёров, известных медийных людей, которые точно принесли бы вам больше просмотров.

Алексей Столяров: Нам просто это интереснее, чем общаться с какими-то медийными исполнителями, фриками или ещё с кем-то.

– Ну, в политике такое количество фриков.

АС: Да.

Владимир Кузнецов: Да, нам хватает этих фриков.

АС: Политики – это люди, принимающие решения, определяющие, как существует общество, как ему жить. Конечно, тебе с ними интереснее общаться, чем с человеком, который ничего не определяет в этом мире.

ВК: Эти люди тоже, в некотором роде, источники вдохновения для молодёжи и кумиры.

АС: Римас Туминас – известная история. Человек, который занимал пост ещё худрука театра Вахтангова. После нашего звонка он, собственно, был оттуда уволен. И это логично. Человек живёт в Литве, поливает страну помоями и занимает пост худрука известного великого театра.

ВК: Одно дело – когда ты высказываешь своё мнение. Это ладно. Никто же не говорит: «Говори только хорошее про Россию». Но когда ты получаешь деньги из госбюджета и параллельно кричишь, что, мол, Россия проиграет, Украина – «наше всё», приеду на Украину и буду там спектакли ставить, деньги буду перечислять ВСУ, которые мне платит Россия. Ну, это, вообще-то, нонсенс.

– Угрозы поступают?

ВК: В комментариях пишут сумасшедшие.

АС: Постоянно. Ну и что тут, на каждый комментарий будешь реагировать разве? [Придумывают] какие-то меры экзекуции по отношению к нам. Бывает весело.

ВК: Там даже какие-то люди, псевдожурналисты, какая-то девушка говорит: «Я пишу конвенцию по правам животных в ООН». Она уже года три её пишет. Она говорит, что я, значит… А, и она нас в Твиттере всегда отмечает и ставит рядом тэги – ФБР, CIA, ЦРУ, что-то ещё, типа обратите внимание. Там госсекретарь Блинкен, введите санкции.

О возможности поездок в другие страны

– Есть вот это ощущение закрытого мира – что сейчас безопасно только на территории Российской Федерации? Или вы, в принципе, можете себе позволить поехать в недружественную страну.

ВК: Да, мы думаем – в теории – в недружественную [страну] поехать, почему нет?

АС: Да.

– В один конец?

ВК: Смотря какая страна – они тоже отличаются по степени «недружественности».

АС: Радует то, что мы всё-таки осознали, что не всё то хорошо, что идёт на Западе, что не нужно замыкать свою экономику на тех странах, которые просто в один момент могут тебе перекрыть всё. Это хороший показатель даже для той элиты, которая ориентировалась на эти страны.

Мы же много видим, что какие-то бизнесмены, олигархи, которые были заточены на Запад, уже сейчас делают свой выбор. Чтобы деньги тратились не там. Какие-то компании хотят уже переносить оттуда в Россию. То есть это такой определённый переломный момент для нашей внутренней ситуации. Так что тут много плюсов.

Мы всегда считали, что у нас самодостаточная страна. Надеяться нужно только на себя.

О блокировке ютуб-канала

– Заблокировали ваш канал. Сколько было подписчиков на тот момент?

ВК: Нас заблокировали ещё в марте прошлого года. Там был основной канал, но там было не так много подписчиков. Жалко, что очень многие из них были из-за рубежа. И как раз они нас там цитировали, эти ролики распространяли. Там было где-то более 150 тысяч.

Причём заблокировали официально практически – после пранка с министром обороны Великобритании в официальном аккаунте ведомства появилось письмо в YouTube. Они написали, что пранк угрожает национальной безопасности Великобритании (в том числе из-за того, что министр сказал, что у них самих снаряды заканчиваются).

YouTube на тот момент ещё сопротивлялся, как ни странно. Это сейчас они всё сразу удаляют. Они написали: «Мы проверили канал и не нашли никаких нарушений нашего сообщества».

Понятно, что в министерстве ещё больше были недовольны. Они какие-то данные предоставили, что якобы всё это звенья одной «кремлёвской пропаганды» и прочее – и всё, удалили, снесли полностью канал, как будто его и не было. Там даже пресс-секретарь YouTube комментировал, что, мол, мы нарушений не нашли, но пошли навстречу Министерству обороны.

– Способны ли наши площадки компенсировать YouTube, то есть его отсутствие?

АС: У нас есть свои платформы, у нас есть свои площадки. В принципе, они даже могут заменить и то, что предоставлял YouTube. Ну вот если вы завтра отключите YouTube, все пойдут на то, что сейчас общедоступно.

И все рекламодатели перейдут туда и будут заказывать рекламу уже на отечественных площадках. Всё это ведь решается. Главное, чтобы технически оно соответствовало.

О видеохостинге Rutube

– Ну, это общее место, все ругают Rutube.

ВК: Год назад действительно все плевались. И мы тоже. Если взять комментарии людей, которые писали, что ничего не открывается, ничего не работает, [сейчас] их стало гораздо меньше. Конечно, мы не говорим, что всё идеально сейчас. Нет, проблем много.

Когда мы общались с руководством Rutube, они сами говорили, что не выступают за блокировку YouTube. Потому что просто мощностей ещё не хватает – нужны сервера. Тем более если там всё в стадии работы в техническом плане, то такого наплыва, наверное, им не надо.

Но на самом деле [Rutube] развивается. Стала лучше площадка, можно сказать. Конечно, мы хотели бы, чтобы это всё гораздо быстрее было. Вот Алексей как раз предложил создать Общественный Совет при Rutube из блогеров и общественных деятелей.

– Но вы как амбассадоры вносите уже свои предложения?

АС: Мы просто не знаем, куда их вносить. Это как раз проблема коммуникации: ты амбассадор, но не можешь доносить свои мысли до руководства, которое определяет дальнейшие действия.

О политическом заказе и новостной повестке

– Подсказывают ли вам, что неплохо было бы позвонить такой-то политической персоне и узнать что-то?

ВК: А зачем кому-то что-то подсказывать? Тем более зачем нам слушать чьи-то пожелания? Мы как бы сами прекрасно ориентируемся – как политические журналисты.

То есть мы видим интересные новости, интересных персонажей, значимых, видим инфоповод. И думаем: почему бы не пообщаться с ним? То есть если есть какая-то возможность, если мы думаем, какие-то выходы пытаемся найти, контакты там, имейлы – тогда да. Ну, как бы сами понимаем, что нам интересно, что будет для новостной повестки актуально.

– За последний год понятно, что новостная повестка очень сильно изменилась…

ВК: Вот да… На самом деле мы всегда действовали в этой канве политических пранков таких – по большей части с антироссийскими деятелями. Просто сейчас из-за особого ажиотажа столь пристальное внимание, наверное, медиа к этому.

Мы этим занимаемся с 2014 года. Для нас здесь ничего не изменилось. Мы просто делаем то, что у нас прекрасно получается, то, что нам нравится в первую очередь.

О начале СВО

– Вспомните сейчас 24 февраля. Когда вы узнали о начале спецоперации, какими были первые мысли?

ВК: У нас был сценарий фильма с Первым каналом. Из-за этого несколько всё застопорилось, потому что фильм был связан с Украиной, как бы события стали развиваться достаточно стремительно. И, к сожалению, пришлось пересмотреть этот сценарий.

То есть это повлияло на нашу какую-то работу, наши проекты. Ну а так – наверное, как у многих, в первую очередь было какое-то удивление. Потому что, конечно, неожиданно было.

– Не было желания отправиться куда-нибудь в Верхний Ларс?

АС: А что бы это изменило?

– Я не знаю.

АС: Я тоже.

– У людей, по всей видимости, была первая такая реакция в голове: «Пора валить».

ВК: Вот этого точно не было. Какой в этом смысл?

АС: Да.

ВК: Я тоже не понимаю этих людей. Что такое? Им кто-то угрожал в этот момент, что ли?

– Пятьдесят стран во всём мире против нас.

АС: Так и что? Надо туда ехать, что ли, для этого? Чтобы ещё больше ненависти словить?

– Чтобы точно получить прямо в лицо. Услышать всё, что о тебе думают.

ВК: Мне кажется, что просто изначально Россия – не их страна.

АС: Они, значит, неправильно понимали политику нашей страны.

– Ну, блогерская тусовка очень сильно поредела…

ВК: Она поредела скорее после сентября (когда началась частичная мобилизация – прим.). Тут ещё больше, по-моему, уехало.

– Это была вторая волна.

ВК: Да. Плюс те, которые укатили в феврале, они же посидели-посидели, а деньги, накопления – не безграничные. Дальше что-то надо делать.

– Вы можете попасть под условия частичной мобилизации?

ВК: Ну, вообще, по критериям – нет.

АС: Если первая категория, то нет. Вторая – возможно. Естественно, мы исполним нормы законодательства.

– То есть вы сами с собой разговаривали об этом?

АС: Тут даже разговаривать-то, в принципе, не нужно.

– То есть это решённый вопрос?

АС: Мы же не были мобилизованы. Если об этом пойдёт речь, то, естественно, будем, как это полагается, решать с военкоматами нашими.

ВК: Мы, по-моему, и так мобилизованы уже с 2014 года.

О помощи военным

– А вы участвуете как-то в социальной жизни? Вы же вполне себе медийные люди и можете выступать там (на передовой – прим.). Может быть, захотят ребята пообщаться, которые сейчас там в госпитале лежат.

ВК: Мы были в Луганске.

АС: Мы делали сборы. Мы свои деньги жертвовали на социальные нужды. В Горловку, например, отдали свои какие-то премии, которые были выданы государством. Плюс мы делали сборы с Народным фронтом, собирали приличные суммы. То есть всё, что мы можем в этом плане сделать, мы, конечно же, делаем.

– В Луганске что делали?

ВК: Встречались со слушателями, которым интересно было наше творчество. Они, правда, все захотели остаться анонимными, то есть чтобы не было на фотографии.

– Ну, молодёжь.

ВК: Да, молодёжь. Журналисты, студенты.

Мы просто рассказываем про свою уникальную нишу, которую мы назвали пранк-журналистикой – такой симбиоз журналистики и развлечения, можно сказать, розыгрыша. И говорим, что если вы найдёте себя, особенно если найдёте что-то уникальное, то это может привести к какому-то успеху.

У нас же достаточно необычная «история успеха», потому что мы изначально, когда этим занимались, не думали, к чему это приведёт. Потому что пранк всегда был таким андеграундом. И главная тема пранка – ты должен быть анонимен. Никаких интервью, никакой публичности, чтобы тебя не нашли звёзды из шоу-бизнеса, Ксюша Собчак, и с тобой не расправились.

О коммерческой составляющей пранка

– Кстати, по поводу заработка. Если я подозреваю, что у моей жены любовник, вы можете позвонить? Или бизнес-партнёру – представиться кем-то? Какой-то такой вот пранк, но в мирное русло, скажем.

ВК: Про жену, кстати, было что-то. Писали нам на почту очень много. Как раз мужчина один подозревал, по-моему, супругу. Но это просто не наша работа.

Нас звали в Казань, например, хотели какую-то открыть там медиакафедру или что-то такое. Мы говорим: нет-нет, спасибо, мы приедем, расскажем о себе, своей деятельности, пранк-журналистике. Но кого-то учить этому – нет.

Мы же не знаем, как это может использоваться потом, в будущем. Это может использоваться во благо, а может – наоборот, во зло. Сколько всяких мошенников, которые названивают, грабят людей. Это же такая очень тонкая грань.

О настоящем креативном классе

– Сейчас очень много говорят, что за последний год схлынула вся волна «креативного класса» – люди творческие от нас уехали. Вы это ощущаете?

АС: Ну, мы как-то не сильно расстроились.

ВК: Что они были – что их нет. На качество жизни это никак не влияет. Ну, меньше, наверное, развлекательного контента. Какие-то передачи закрылись развлекательные из-за того, что некоторые ведущие ушли. Каких-то песен мы не услышали. Но это не смертельно совершенно. Нет и нет, вообще никак от этого никто не страдает.

АС: Музыканты многие, которых мы слушаем, остались. Мы продолжаем ходить на концерты, мы с ними общаемся. Поэтому мы ничего не лишились в этом плане. Что такое креативный класс? Это те, кто что-то создаёт. Почему-то у нас принято считать, что креативный класс – это те, кто создаёт что-то нематериальное.

Но креативный класс – это не обязательно IT, это те люди, которые производят какие-то высокотехнологичные инструменты. В том числе и ВПК. Тоже креативный класс. Эти люди от нас не уехали.

У нас есть научные центры по всей стране. Я думаю, что эти молодые учёные – вот это и есть креативный класс. Чем условные какие-то рэп-исполнители. Ну вот сравнить молодого учёного и какого-нибудь такого тиктокера. Кто для страны представляет бо́льшую ценность? Конечно же, учёный.

О работе над пранками

– Вы используете новые технологии? Когда с помощью графики, искусственного интеллекта создаётся другое лицо.

АС: Нет, мы не обладаем такими секретными инструментами.

ВК: Всё – на простом ноутбуке. Я думаю, он просто не потянет такие вибрации.

– У вас же есть всё равно команда какая-то есть. Сколько человек?

ВК: Команда техническая, которая занимается нашим «Шоу ВиЛ», которое на Rutube, в Телеграме, ВК выходит.

АС: Это продюсеры. Занимаются продюсерской работой, условно.

– Всё равно, я (Елена Оя – прим.) так понимаю, помощники есть. Круг очень обширный, наверное?

ВК: Когда, например, женский голос нужен, когда звонили от Греты Тунберг, там были четыре девочки, да. Но девочки вообще были не связаны с пранком, политикой. Их просто попросили, дали сценарий. И они по нему как бы зачитывали. Они даже не знали, не интересен был человек, с кем они общались, хотя там были и голливудские звёзды.

АС: Обслуживающий персонал, можно сказать.

– Но нужно же, чтобы был узнаваемый голос. У Греты он довольно такой специфичный.

ВК: Самое интересное, что всем было без разницы. Только вот одна была – Мэйси Уильямс. Она услышала голос Греты и положила трубку, написала, мол, а может мне Грета в Инстаграм* написать? Что-то, мол, голос незнакомый.

Остальные человек девятнадцать, наверное, включая музыкантов с абсолютным слухом, Джастина Трюдо, который общался с Гретой лично, все прекрасно поговорили с «Гретой» с русским акцентом.

– Почему так происходит?

ВК: Во-первых, наверное, люди уверены на тот момент, были, что там действительно Грета. Это был 2020 год, была огромная волна хайпа.

Там можно разделить на несколько категорий. Кому-то интересно было. Кто-то хотел попиариться. Потому что там, например, Камала Харрис, когда мы с ней общались, спросила, не против ли будет Грета, если операторы Камалы будут снимать на видео этот разговор. Понятно, для чего – чтобы использовать в своей избирательной кампании (в 2020 году Камала Харрис претендовала на пост вице-президента США – прим.).

– Вы накладываете грим, надеваете парики?

АС: Бывает.

ВК: Кстати, да, было, когда Алексей играл Леонида Волкова**. Там был практически такой небольшой какой-то грим, было какое-то небольшое внешнее сходство, совсем небольшое.

Мы выступали в различных парламентах, в Нидерландах, в Австралии даже выступили, в Швеции. Просто было небольшое сходство. А люди не особо интересовались. Просто тема тоже была для них на хайпе, им было интересно как-то себя засветить в этой повестке. Они открывали «Википедию», посмотрели там лицо Волкова** – ну и, окей, что-то похожее видели.

АС: Ну, в наше время можно вообще любого человека загримировать под что угодно.

– А актёрские навыки?

АС: Ну, нужно, наверное… Я не знаю, мы же самоучки в какой-то степени. Мы никаких курсов актёрского мастерства не заканчивали. Поэтому если собеседник верит, что ты изображаешь из себя того, кем ты хочешь представиться, значит, наверное, успешно всё делаем.

– В какой моменты вы понимаете, верит или нет? Или вот что состоится разговор или не состоится?

ВК: Когда собеседник выходит на Zoom или ещё какую-нибудь платформу, и видим его лицо. Соответственно, понимаем, что состоится.

Если у человека есть недоверие, он не выйдет на этот разговор. Тебе сразу его прекратят, ещё на моменте согласования с офисом, с помощниками. А если человек выходит – всё отлично.

– Ещё популярный вопрос: раз вы такие смелые, что вы обзваниваете европейских западных политиков, почему нашим не звоните?

АС: Ну, сейчас, наверное, не тот период, когда стоит именно на них концентрироваться, потому что у России и так проблем достаточно. Ну, а во-вторых, мы больше интересуемся какими-то мировыми вещами, событиями. Кажется, мы уже российскую повестку переросли. Поэтому занимаемся тем, что было бы круто не только у нас, а вообще во всём мире.

ВК: С российскими политиками у нас тоже бывает. Вот с Зюгановым, с Жириновским, с Чуровым, с Милоновым были пранки. То есть там довольно весело бывало.

– Есть так называемая российская либеральная оппозиция. Не интересно сейчас кого-нибудь на чистую воду вывести? Их в Польше собирают, стараются из них какое-то правительство в изгнании создать.

ВК: Ну, это скорее как фильм «Корона Российской империи». Просто сборище каких-то фриковатых неудачников, которым, понятно, надо что-то делать, изображать из себя какую-то деятельность, чтобы получить вообще деньги на своё существование. Понятно, что им приходится устраивать какие-то подобные сборища.

– Был ли герой пранка, который вам лично так симпатичен, что было немножко неловко его разводить?

АС: Ты ведь всегда на стадии, когда выбираешь собеседника, такой вопрос себе задаёшь.

– То есть вы выбираете только людей, к которым негативно настроены?

АС: Не обязательно. Людей, с которыми мы это общение допускаем.

ВК: Ну, были какие-то смешные истории, просто когда что-то увидели, в голову пришло – и просто [захотелось] как-то обыграть тему, но без публикации.

– Нет пранка, за который вам было бы стыдно?

ВК: Нет, такого нет. Такие просто не делаются.

*Соцсеть компании Meta, деятельность которой запрещена в России как экстремистская.

**Признан Минюстом РФ иностранным агентом.