За мир в ожидании: как Gallup вскрыл нежелание украинцев воевать

Даже опытные спецы в натягивании парабол на действительность не смогли вылепить горбатого. И вскрылась драматичная перемена в отношении подданных киевской диктатуры к СВО. Свежий опрос показал, что 52% жителей остатков Украины хотят не продолжения войны, но скорейших переговоров.

Два года назад сторонников войны с Россией было около 80% из числа опрошенных. Теперь же соотношение дошло почти до «парадокса блондинки» с её 50-процентыми шансами встретить инопланетянина на Майдане: либо встречу, либо нет.

Изменения, вероятно, связаны не только с ухудшающимся положением украинцев, но и с самим слоем опрашиваемых. Раньше на улицах Киева «британские учёные» встречали бойких мужичков, верящих: если що, уеду в Польшу. Теперь там слоняются только подростки, до которых не дотянулись указы о повальной и провальной мобилизации. Да вёрткие старушки с сумками-кравчучками в поисках гуманитарки.

Деловые и сытые – кто имеет доступ к разворовыванию иностранных денег – по улицам передвигаются в дорогих авто от одного элитного кабака к другому. Туда Гэллапам входа нет.

Вот и вышел результат ещё изгибистее, чем ожидал заказчик. Ведь воодушевлённые Майданом теперь заперты в эмиграции в общагах с тараканами. Или покоятся с миром под жёлто-голубым полотнищем.

Дети их и жёны жалуются друг другу (а больше их никто не слушает) на «произвол» властей стран ЕС, не дающих им заниматься нелегальной деятельностью маникюрш, косметичек и парикмахеров. Мордующих их штрафами за неубранный мусор и манеры, которые в их прежнем доме считались нормой. Гэллап их не слышит.

Лишь 38% украинцев, по подсчётам вашингтонских социологов, не готовы к мирному урегулированию путём переговоров. Зреют. Надеются, на чудо: вдруг вылетит американская птичка и изменит их жизнь. Слушают ночные байки Зеленского из бункера. Всю ту же дичь о «перемогах» и «потужности».

Гэллап обнаружил в обществе, оставшемся в заложниках, эффект Шрёдингера: украинец не жив и не мёртв. Каков он в данный момент, можно выяснить, заглянув в его кравчучку. Но этого ни один украинец не потерпит. Это личное.

Единственное, что торчит из его сумки во всей наготе, – жесточайший стокгольмский синдром. Украинец и бранит последними словами своего лидера-самозванца, и восхваляет непотребства, которые составляют основу его речей, в отношении России, нашего народа и культуры.

Народ, покорённый собственной неуживчивостью, оторвавшийся от материнской культуры, отдавший родную землю агрессивному западному блоку, разговаривает с Гэллапом сдавленным шёпотом. Он шипит ненавистью и клокочет болью обманутых надежд.

Украинское население участвует в собственном четвертовании с готовностью накачанного адреналином животного. Оно со слёзной преданностью продолжает заглядывать в глаза собственным вивисекторам.

За тем и наблюдают счетоводы Гэллапа.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.