Окно не для всех: почему изгнание россиян из Европы невыгодно нашим соседям

На северо-западе нынешней России зародилась наша государственность. И здесь Русь граничила с Западом – шведским королевством. Южнее жили-были, родня. А тут он самый Запад как есть: агрессивный, иноверный, алчный.

Когда со временем отношения с Западом удалось утрясти, наши нарубили «окон». По первоначальному плану в них должно было надуть прогресса, но тяга образовалась в обратную сторону – в окна высасывались богатства земли Русской, а обратно нам подбрасывали безделушки. Были и дельные штуки. Но не Христа ради, а за те же богатства.

И как только мы их осваивали и улучшали, в окно влезало нордическое лицо с требованием «не трогать», а лучше «вернуть с процентами». По русской традиции на необоснованные требования в грубой форме из форточки показывали кукиш. Начинался конфликт, в котором нордическое лицо страдало от побоев. По итогам конфликтов разных лет Россия прикупила ещё форточек разного диаметра вдоль Балтики. Опять же не Христа ради – давая честную цену и выплачивая с достоинством западным продавцам. Что характерно, в рублях они брать не отказывались.

Дешевле прочих мы купили захиревший под поляками, ставший захолустьем Киев – братья-поляне уступили его за одну восьмую от назначенной цены. Русские вернули ему внешний лоск, оживили.

Что с окнами происходит сегодня? Они начали неприветливо захлопываться. Бац – и с той стороны их подпирают рогатинами, замазывают нечистотами. Выкупленные у Запада и отпущенные русскими прибалтийские невольники снова жмутся к хозяйскому сапогу, не в силах перенести нервное напряжение свободы.

Эстония и Латвия, засунутые в карту Европы большевицким правительством по чисто технической надобности в контрабанде царского золота, теперь, захваченные империей Евросоюза и НАТО, рассказывают нам, что посещение Европы – это привилегия, а не право.

Со своей точки зрения они правы: для них это действительно привилегия – лизать немецкий сапог. А права они получили только от русских царей. При шведах и немцах человеческое звание в тех местах начиналось с баронского. И местным запрещалось даже ступать на тротуары – гоняли их по мостовой вместе со скотиной.

А нам привилегия не интересна, потому что мы сами – Европа. Ведь Европа – это не только Запад. Есть Южная Европа, есть Восточная (была то есть, когда у неё имелась своя самобытная культура, литература, кино). И есть Русская Европа, обогатившая европейскую культуру и обогащённая ею.

Есть география, в конце концов. И она беспощадна. Когда колхозный сейм Латвии обсуждает запрет на въезд русских в Европу, потому что у него в распоряжении оказался метр государственной границы ЕС, какое будущее они представляют? Когда эстонский министр, представляющий брюссельскую бюрократию, а не последнюю треть оставшихся в Эстонии граждан, которые ещё копят на отъезд, говорит о привилегиях, чего он ждёт? Взятки? Упрёков? Угроз?

Ничего этого не будет. Будет следующее. Транзитные территории между Западной Европой и богатствами России ртами своих правительств делают из себя глухой угол Европы – непроходимый сфинктер на окраине, дальний острог.

Возьмём воздушный транспорт. Аэропорты Риги и Таллина были удобными хабами для лоукостеров, потому что русские летали в Европу. Потому что европейские скряги летали в Россию за впечатлениями. Кто будет жечь керосин, чтобы возить европейцев в латышскую столицу, если там из развлечений – только ветер и концерт ансамбля «Кукушечка»? Кто полетит из Лондона, чтобы впечатлиться ячменными полями Эстонии и насладиться пареным горохом в Старой башне?

То же касается и приграничных городов Украины. Им надо понимать, что, например, Харьков жив и здоров, пока служит транспортным узлом между Большой и Малой Россией. Если же он примыкает к скукоживающимся территориям, контролируемым из Киева генералами НАТО, он становится захолустьем, крайним закутком политического образования, устремлённого в сторону польской границы.

Какая жизнь ожидает захлопнутое окно? Какая индустрия? Ремонт гусеничных траков? Солдатские бордели с оплатой тушёнкой?

Я так волнуюсь за харьковчан, потому что сам живу в городе-окне. Но в моём городе есть Государственный Эрмитаж, одного его достаточно, чтобы мой город привлекал миллионы людей. А что есть у Харькова кроме географии? Колесо обозрения в парке?

Мы на своей стороне не стоим у окна в ожидании даров, но и не закрываем его. Мы верим в разум народов, пусть и попавших под управление неразумных политиканов. Правительства уходят, народы остаются. Не все. Прибалтийские народы стремительно исчезают, мы будем по ним скучать. Если они не поторопятся войти в разум, у нас останется только анекдотичный архетип эстонца, который прозревает слишком поздно, чтобы на что-то повлиять. И география.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.