СВО среди чужих: что нам делать со звёздами культуры, не поддержавшими Россию

Группа энтузиастов партии «Справедливая Россия – За правду» под руководством писателя Захара Прилепина создала общественное движение «ГРАД». Задачи, поставленные перед ним, пока ограничены – вынудить деятелей культуры России однозначно выразить своё отношение к СВО. В основном это требование касается заметных функционеров медиа и культуры, получающих правительственные и народные деньги на свои проекты. Дескать, многие из них (если не большинство) или высказались откровенно против, или «уклончиво».

Именно уклонисты привлекли к себе внимание движения. Скажем, юморист Галкин и историк-модник Васильев мало кого удивили. Публика заворожённо наблюдала за их нарциссизмом достаточно долго, чтобы не удивляться их эксгибиционистской манере немедленно осудить то, что лишает их хотя бы какой-то доли привычного комфорта.

Не прогадали ли они, поспешив? Думаю, не только прогадали, но уже и успели оценить свой просчёт в цифрах. Галкин вынужден имитировать латышский язык, используя свой пародийный дар, как ранее он имитировал пение и шутки, чтобы понравиться вымирающему народу депрессивной Юрмалы. Раймонд Паулс назвал его выступление успешным, так как сам отчаялся собрать на своём концерте более десятка скучающих курортников, а тут – сотня, и даже с каким-то скандалом. И все смеются.

Васильев продолжит окучивать свой сад камней, состоящий из дамочек базальтового возраста – окаменелых поклонниц, – своими гастрольными семинарами. Остаточный статус звёзды Первого канала пока позволяет ему держать высокие цены.

Не удивились, а скорее порадовались своей прозорливости читатели Улицкой и Акунина, слушатели Макаревича и Покровского, зрители Хаматовой и Райхельгауза, когда услышали их блаженный «Билль о правах» или, точнее, вопль. Их позы уже примелькались и застыли.

Для наблюдающих за этой группой они давно превратились в соляные столбы. А вот молчание глав федеральных каналов, крупнейших кинопроизводителей, главредов и министерских распределителей средств насторожило.

Не секрет, что единственной официальной и разрешённой в России с начала 1990-х и по сию пору идеологией является либеральная. Всё многообразие мнений и проектов, расцветшее в короткий период горбачёвского плюрализма, было скомкано и смято. Объявлено маргинальным или попало под прямой запрет. Это тяжёлое наследие девяностых преодолеть сложнее, чем промышленное отставание или даже бедность – как раз с этими проблемами правительство справляется. И сегодня мы пожинаем плоды просвещения, посеянные тогда, после демократического перформанса – символического расстрела Белого дома прямой наводкой.

Система взглядов, оценок, мер и весов, инсталлированная умело в культуру, образование, науку о человеке, использует набор критериев, которые держит в руках заграничный хозяин. Он легко манипулирует этим инструментом, искажая термины и понятия на свой сиюминутный вкус. А порой и совершенно переиначивая тот кодекс, который сам же вводил в качестве эталона.

Слой, воспитанный в такой нервной и неустойчивой консистенции постоянно меняющихся истин, разумеется, возомнил себя «крэм де ля крэм» общества. Гордясь подвижностью своей нравственности, он готов поверить в любую несуразицу, не выдерживающую проверку простым рассуждением: хоть в Бучу, хоть в «новичок», хоть в «Боинг». Лишь бы возвышаться над обществом, которое он считает ниже себя априори. Так, оказалось, что в основе «политических убеждений» лежит не интеллект, а характер – кичливость и заносчивость.

Да и сами мы, чего греха таить, подверглись переформатированию. Привыкли уже жить с искривлённым шейным отделом позвоночника, держа равнение на Запад. Может, поэтому нас и восхитил иностранный рокер 80 лет Роджер Уотерс, который не дал водить себя за нос уверенному в своём статусе несомненного авторитета ведущему CNN.

Уотерс совсем не поддержал нас, как могло показаться нам и показалось истеричным киевским фотомоделям. Для последних он немедленно сделался Роджером Цоресом. Он просто бросил в лицо самоуверенного гуру справедливое обвинение в невежестве. Ведь невежество – это не просто отсутствие знаний, но и отсутствие тяги к знанию, отрицание знания, которое могло бы нарушить удовлетворённое спокойствие скверного характера невежды.

В отсутствие отечественной суверенной культуры, которой просто не нашлось места в индустрии развлечения и растления – площадной театр, порочащий русскую классику гомоэротическими скабрёзностями от модных режиссёров; продюсерское кино, где зрителю скармливаются сюжеты пошлейшего содержания под присмотром крупных голливудских студий, полностью завладевших отечественным кинопрокатом; телевизионные шоу, дающие фору самым злым сатирическим выдумкам конспирологов своей неприкрытой пошлостью, – публика (зритель, народ) оказалась совершенно беззащитной. Ей просто закрыли доступ к тому, на чём воспитывается гражданин.

Зритель жаждет благородного героя – продюсер подаёт ему героя, «сломанного» детской травмой, так велит голливудский катехизис. Читатель алчет приключений и становления характера – ему нахлобучивают на голову изнасилованную Зулейху и неровно обрезанного в ГУЛАГе извращенца.

Так стоит ли удивляться, что первачи этой химической кастрации общества стали всячески увиливать от признания вдруг ворвавшегося в мир свежего потока освобождения от всего этого морока? Что они должны были сделать? Сдать элитарные мандаты? Или сжечь свои иностранные паспорта в пепельнице? Это ведь не партбилет Марка Захарова, открывавший ему сокровищницу Госкино СССР долгие годы.

Сегодняшние худруки не так решительны. Они предпочитают оставаться на местах. При этом к мимикрии они способность растеряли, коррумпированные вечным (как им кажется) правом распределять общественные блага в свою пользу или пользу малого круга клиентов, нравственно и материально обогащая друг друга.

Попытка провести скорые кавалерийские люстрации ни к чему не приведут кроме возможного выдвижения на должности таких же либерал-приспособленцев. Только создание альтернативы (а культура это и есть возможность альтернативы) способно отменить, а не «закэнселить» заскорузлую власть стареющих юношей и нестареющих девушек, ставших кладовщиками «общечеловеческих», то есть эфемерных, ценностей и могильщиками всего живого, искреннего, нарождающегося в культуре. Их задачи на сегодня – молча спускать в канализацию любое движение в сторону освобождения от навязшей на зубах импортной повестки в сторону подлинного чувства, а не психотравмы, в сторону единства, а не эгоистичного индивидуализма, благородства, а не мещанского шкурного интереса.

Поэтому они молчат. А лапки их, гребущие под себя, продолжают суетливые движения. И мы не сможем, да и не должны, призывать их к ответу, требовать принятия того, что им ненавистно, чтобы, не дай бог, не призвать их в свои ряды. Где они будут этими лапками порочить наш порыв, как уже опорочили героев-войны (лётчиков, узников концлагерей, Зою, даже танк), госбезопасность, наших князей, царей, рабочих и крестьян, мужчин и женщин. Где они снова поведут нас по извилистой дорожке из уже насквозь жёлтого от их невоздержанного восторга либеральными ценностями кирпича. Она и пахнет уже соответственно цвету.

Не стоит и тратить усилий, чтобы выкорчевать их из кресел, в которые они вросли. Нам нужно научиться обходиться без них – без их резолюций и утверждений. Тем, кому есть что сказать людям, не нужно терпеть их «профессиональные» ремарки – они не знают «как надо». Они привыкли к покорности чужой палки и будут вымещать эти болезненные побои на нас – на авторе приключенческого романа о благородных людях, на сценаристах, создающих единодушный образ прошлого страны, на зрителе, замершем у экрана в ожидании истории о настоящем чуде любви и доблести.

Нам нужно сотворить параллельное им измерение, где у них не будет ни статуса, ни места, ни даже гравитации вообще. Привлечь того, кто уже с нами, а не эту вечно колеблющуюся желеобразную страту, в которой и увяз наш культурный колосс по самые..., которых сейчас ему так не хватает.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.