Фантастические харари: почему Пелевин не написал новый роман

Кризис продолжается во многих жанрах. Виктор Пелевин в кои-то веки пропустил литературный сезон и не выдал на-гора ожидаемый роман. Автор, ни разу не подводивший преданного читателя, теперь, можно сказать, обездолил его.

Пелевин – писатель, пригодный скорее к периодическим изданиям, чем к неопределённым срокам выхода плодов творческих мук. И аудиторию собрал подходящую. Студенты технических вузов, итээровцы, труженики НИИ, загнувшихся в девяностые, с преданностью откликались на его фантазийные коллажи, сотканные из обрывочных воспоминаний об «Альтисте Данилове» и подслеповатых машинописных копий Оруэлла.

Время, когда советская партийная иерархия уже была обрушена, а сменившая её криминальная ещё не была выстроена, Пелевин стремительно заполнял компиляциями из Кастанеды и Казановы. Яркий колорит восточных практик, неспешный нарратив самозваных гуру, эзотерика, которой единственно можно было объяснить сюрреалистическую реальность сна, навеянного либерализацией цен.

Сюрреализм – течение в искусстве, не получившее развития. Интересный опыт-эксперимент десятка-другого художников закольцевался ещё в первой трети 20-го века и вынужден был перейти к постоянному самоцитированию. Но в наше культурное пространство он был допущен значительно позже, примерно вместе с панк-роком, и общество наше приняло его радушно. Особенно техническая интеллигенция, высокоорганизованная и пытливая. Они полюбили Пелевина самозабвенно.

Гуманитарии, вынужденные всё время иметь дело с качественной литературой, хмыкнули в усы и продолжили на досуге читать Донцову – в качестве интеллектуальной разгрузки, когда ни одна извилина не напряжена.

Но жизнь налаживалась. Развитие техники и запуск промышленных программ, главным образом компьютерных, вернули достойное место в обществе инженерам и сослужили службу Виктору Пелевину – инженеру энергетики и человеческих душ.

Год за годом по строго установленному регламенту он творил без перебоев, как механизм. Сатирические антиутопии Пелевина были ожидаемы аудиторией и появлялись к столу в назначенное время. Из панка Пелевин выбился в литературную моду и даже мейнстрим.

Потеснивший его было Акунин не сумел удержаться на острие читательского интереса. Его жанр бондианы всё же должен был учитывать границы возможного в физическом мире, тогда как перетекающие сомнамбулические образы Пелевина могли перевоплощаться друг в друга в любых обстоятельствах, точнее – игнорировать их, уходя в дзен и далее.

Казалось бы, что могло помешать этому колесу сансары оставаться послушным колесом Фортуны в умелых руках инженера? Крутить-вертеть публикой и дальше, ловко перебрасывая горошину смысла из-под стакана в стакан по полю поверхностного взгляда на всё.

Притормозило эту круговерть столкновение авторского вымысла с жестокой реальностью. Она превзошла полёт пера. Пророчества Пелевина перестали поспевать за событиями. Что вчера казалось его удачной выдумкой, сегодня всерьёз транслируется официальными лицами. Причём в странах, где фантазии Пелевина не так известны.

Возьмём, например, недавнее выступление советника гендиректора Всемирного экономического форума Клауса Шваба – доктора Юваля Харари. О том, что в западном обществе наступил «момент согласия на тотальное отслеживание».

Харари сказал: «У нас есть возможность взломать человека, чтобы понять, что происходит у него внутри». Неправда ли, такое саморазоблачение ещё недавно могло как минимум оскандалить заявителя? В качестве справедливости заключить его в комнату с мягкими стенами. В высокоморальном обществе прошлого – даже отправить в охапку пытающего хвороста, но не будем впадать в ностальгию.

А теперь ничуть не бывало. Доктор Зло вещал на Афинском форуме: «Позади нас две революции – революция компьютерной науки и биологии. Они сейчас сливаются воедино в некий биометрический сенсор. Эти данные будут обработаны компьютерами и дадут нам возможность мониторить людей под кожей».

«И как вы это сможете использовать?» – спросит пытливый читатель. А вот как: «Я понял, что я гей, когда мне был 21 год. Когда мне было 15-16, как я мог это упустить? А сегодня или через 5, или 10 лет алгоритм Microsoft, или Amazon, или правительство будет знать об этом, когда вам 12 или 13».

Вот и поворот. И где в таком мире найти место пророчествам литератора? В мире, где обитают фантастические харари, самое бойкое и услужливое воображение потеряло смысл.

Харари – персона мультитолерантная, неприкосновенная с точки зрения либеральной идеологии. Еврей и гей. Слова его – истина, обязательная к исполнению. Что там факультет электрификации транспорта Пелевина, когда здесь Зло с двумя престижными университетами – Иерусалимским и Колледжем Иисуса в Оксфорде.

Вспомним средневекового панка – алхимика литературы Рабле: «За время обучения в университете Гаргантюа заметно поглупел». Престижные университеты делают выдающуюся глупость Харари непогрешимой, а приторный яд его банальностей концентрированным.

Пелевин, увлёкшийся индуистскими и буддийскими практиками посредством знакомства с документальным фильмом «Индийские йоги – кто они?», – мальчишка против вегана Юваля Ноя. Как насчёт потопа, Ной?

Он практикует ежедневные медитации випассана, которым его обучил лично удачливый бизнесмен Гоенка – создатель авторского учения прямо на пляжах Гоа.

Виктор Пелевин интересничает, скрывая от публики своё лицо, тогда как Харари буквально выпячивает свою ориентацию в качестве достижений, как профессорскую степень.

Вы проиграли по всем статьям, Виктор Олегович. Но возвращайтесь в следующем году, чтобы победить. Мы в вас верим.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.