Гул затих, он вышел на подмостки

Алексей Серебряков после предания анафеме операции на Украине вдруг вернулся в Россию из солнечной Канады. Цель визита – участие в спектакле «Эйнштейн и Маргарита». Спектакль продемонстрируют несколько раз в Москве и Петербурге, а дальше как пойдёт.

Поставил его Александр Марин, член факультета (так написано) Института передового театрального обучения при Гарвардском университете. Преподаёт в Национальной театральной школе Канады, в пяти университетах США и Канады, а заодно в Школе-студии МХАТ.

Так что, Серебряков сюда за деньгами или на том берегу Атлантического океана так выть хочется, что на любое зло уже согласен?

Думалось поначалу, это какой-то смелый выплеск, идеологическая диверсия, храбрый рейд по тылам противника. Буба Касторский с лимонкой. Оказалось, нет.

«Спектакль по пьесе Александра Гельмана о любви и атомной бомбе» – заявлено в анонсе. Ради такого случая не поленился, пьесу прочёл. Не нашёл в ней ничего крамольного. Если в саму постановку не вложено какой-нибудь политической отсебятины, каких-нибудь острозлободневных дополнительных смыслов, то это просто история вечной любви и расставания навсегда. На мой вкус, весьма среднего качества. Не шедевр, но и не днище. Как сыграть и как поставить.

Сюжет таков: жена скульптора Конёнкова была любовницей Альберта Эйнштейна. Все трое – он, она и её муж – жили в Америке. Маргарита, так звали героиню, была агентом советской разведки и выведывала тайны Манхэттенского проекта, потому и крутила шашни с престарелым гением. Ещё и потому. Впрочем, сама тоже не сказать чтоб молода.

В 1945 году, после Хиросимы и Нагасаки, в Кремле решено было сворачивать лавочку и отзывать нелегалов на родину. В последнюю ночь перед отъездом Марго открывает Эйнштейну всю глубину его наивности. Дескать, ты меня любил, а я чекисткой оказалась. Но, разумеется, тоже тебя люблю. И всё такое прочее, со смыслами и подтекстами. И, конечно же, с обязательным теперь лёгким непотребством: Эйнштейн в трусах, с грязной головой, которую за неимением водопровода (?) героиня моет ему в тазике водой из колодца; у сексуально озабоченного гения эректильная дисфункция и ещё несколько дешёвых эффектов для привлечения невзыскательной публики.

Спектакль на двоих: она – Ксения Раппопорт, он – Алексей Серебряков.

Зачем постановщикам нужен Серебряков, если сознательно привлекли именно его – загадка. Любой другой мало-мальски умелый актёр справился бы не хуже. Тут не «Гамлет».

Закрадывается подозрение, что не его упросили, а сам напросился. Иначе пазл не складывается.

Опять же корифей Александр Гельман, тот самый. Жив ещё. Всегда держал нос по ветру. Это он в своё время переделал «12 разгневанных мужчин» Сидни Люмета поначалу в «Премию», а потом и в театральную вариацию под названием «Протокол одного заседания». За что получил Госпремию за кино и бессчётные авторские, ибо пьеса ставилась по всему Союзу квадратно-гнездовым методом.

Годы не сломили драматурга. Несмотря на возраст, в 2020 году он поддержал белорусскую бузу. И хоть отец за сына не отвечает, но яблоко от яблони недалеко упало, раз галерист Марат – его доверенное лицо. Посему и по остальным пунктам гражданской повестки позицию его можно предугадать.

Но к пьесе всё это отношения не имеет. Она вполне себе вегетарианская. Без подтекстов. Большая любовь покоряется грубой силе. Тут и Сталин зло, и Трумэн зло, и, разумеется, Гитлер. По нынешним временам сочинение и вовсе кажется аполитичным.

Старик Гельман в кои-то веки разродился чем-то новеньким, но при чём тут скандальный Серебряков? Тоже, кстати, «обманутый», как и его герой.

В 2014 году в интервью «Собеседнику» в лице Дмитрия Быкова новоиспечённый канадец рассказывал, цитирую, что «особенность СССР заключалась… в том, что существовали две параллельные реальности: одна – идеологическая, вторая – бытовая. В знак протеста против этого всеобщего вранья, кстати, я сжёг свою школьную форму на выпускном вечере. Это было такое прощание с большой ложью, хотя мне-то в школе было отлично».

Вот так его и нае… простите, обманули. Прям как Эйнштейна. Он и повёлся, но потом прозрел. На выпускном вечере.

Всегда удивляли мои ровесники, яростно ненавидящие советскую власть за то, что она-де их обманула. Они ей верили-верили, а оказалось всё страшным враньём.

Верить в конце 1970-х и позже могли только клинические идиоты. Никто и не верил, этого, в общем, не скрывая. Даже выдвиженцы и вожди среднего звена выступали с трибун с извиняющейся постмодернистской интонацией «мы же с вами всё понимаем, я тут додолблю эту чушь, вы уж потерпите».

И все терпели, иронически перешёптываясь, как Том Сойер в церкви.

Страна с упоением слагала анекдоты про Брежнева и слушала «голоса». Вид разваливающегося генсека вдохновлял массы. Всё помню. Живой свидетель.

А этого, значит, обманули? Форму сжигал? Врёт или вправду слабоумный?

Есть ещё третий вариант – актёрство. Выдумал красивый образ – сам же в него и поверил. По системе Станиславского.

Но мы отвлеклись. Зачем он вновь на подмостках тут, в империи зла?

Осторожно предположу, что представление – пробный шар. Один из. Робкими шажочками задним ходом многие из них пытаются обратно в страну вползти. Отыграть взад. «Стоша Говназад» – пелось когда-то другим тихим возвращенцем, что вроде бы вернулся уже окончательно и безмолвно. Сейчас в отстойнике пока, боится шуметь.

Кажется, смысл полугромких напоминаний о себе стыдороссов, попыток вползти, будто ничего не случилось, – в прощупывании почвы. Там же помимо Серебрякова ещё и галерист Марат. Раз мелькнули, ещё раз мелькнули. Потом уже показались.

Серебряков как разруха. Он исключительно в головах тех, кто его тут снимает, ставит с ним спектакли, раскручивает. Если, входя в уборную, мочиться мимо унитаза, в уборной начнётся Серебряков.

Но самое трогательное – спектакль создан при поддержке Министерства культуры Российской Федерации.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.