Таджики, стон

Ровно 25 лет назад Россия закончила миром гражданскую войну в Таджикистане – одну из самых кровопролитных на пространстве бывшего СССР.

Резня началась не сама по себе. Как и в других бывших союзных республиках, независимость упала местным боссам в руки, и жизнь пошла кувырком. Якобы демократические митинги проходили в Душанбе каждый день, но в итоге под лозунгами борьбы с партократией республика скатилась в настоящий феодализм.

Власть делили четыре клана – с одной стороны, выходцы из Куляба и Худжанда (Ленинабада), которые в советское время занимали все высокие посты, с другой – провинциалы гармского и памирского кланов, которых поддерживали различные радикальные религиозно-фундаменталистские группы. Их местные называли «вовчиками», то есть ваххабитами, тогда как столичные провластные кланы именовались «юрчиками» – от имени популярного в республике экс-генсека и выходца из КГБ Юрия Андропова, который символизировал собой все силовые ведомства разом.

Союз бывших чекистов и милиционеров первое время возглавлял самый настоящий криминальный авторитет Сангак Сафаров, который 23 года провёл за решёткой. Именно по инициативе «дедушки Сангака» был организован Народный фронт, который и попросил Россию о помощи.

В этой развилке – диктатура или бандиты – вся постсоветская парадигма. На руинах государств не растут цветы либеральных демократий. Зато у «дедушки Сангака» хватило ума отказаться от клановой борьбы – именно по его инициативе был организован Народный фронт, который попросил Россию о помощи.

При поддержке российских военных в конце 1993 года была собрана «примирительная» сессия Верховного Совета республики, на которой полномочия главы республики получил земляк Сафарова, бывший директор образцового совхоза имени Ленина Эмомали Рахмон, ныне – бессменный президент Таджикистана и обладатель пожизненного титула «Лидер нации».

Республика тем временем окончательно погрузилась в хаос, особенно в горных провинциях, где началась какая-то средневековая резня.

Россия в то время бессильно переживала за русских, брошенных в Чечне, и войну в далёком Таджикистане не замечала. Хотя именно миротворцы российской 201-й дивизии воевали в Горном Каратегине и Предпамирье. Наши пограничники прикрывали и таджикскую границу от талибов.

Засветились в Таджикистане и американские, и немецкие «гуманитарные организации», поставлявшие «вовчикам» продовольствие и лекарства для боевиков. От общения с российской прессой они тщательно уклонялись, но однажды я поймал одного из немецких «гуманитариев» в холле гостиницы Dushanbe и начал наивно спрашивать, почему они не помогают другой стороне конфликта. Именно тогда я впервые и услышал термин «позитивная дискриминация», который сегодня стал главным вектором отношения европейцев к русским. Жаль, что на «общественников» тогда не обратили внимания наши спецслужбы.

Тем не менее три года усилий российских военных по принуждению к миру сыграли свою роль. И 27 июня 1997 года в Кремле между официальным Душанбе и представителями таджикской оппозиции было подписано соглашение. Так закончилась пятилетняя гражданская война, в которой, по разным оценкам, погибло от 60 до 80 тысяч человек, а более миллиона, половину из которого составили русские, покинули страну.

Конечно, случались и рецидивы – несколько раз бунтовали мятежные генералы, а одурманенная религиозными фанатиками таджикская молодёжь стала главным источником человеческого материала для террористов запрещённого в РФ ИГИЛ. Во многом именно «таджикский фактор» и заставил Россию в 2015 году вмешаться в сирийскую войну. Лишь бы война не вернулась к нам.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.