Полупокер родины

С автором Александром Цыпкиным меня взяли на живца. Зная мою нелюбовь к современной «большой литературе» – прежде всего за косноязычность премиальных авторов и их неизлечимый инфантилизм в плане «матчасти», некоторые знакомые вдруг принялись подмигивать многозначительно и подсовывать мне книжицы небольшого формата с некими «беспринцЫпными историями». Мол, почитай, вот тут всё как надо: про жизнь очень верно, про любовь очень искренне и вообще всё очень здорово. С юмором и даже с сатирой – тебе понравится!

А чтобы я совсем поплыл, как приезжий на столичном вокзале под цыганским гипнозом, ещё и громкими именами сыпали: да ты чего, знаешь какие люди Цыпкина ценят-любят-уважают! Костя Хабенский, Даня Козловский, два Серёжи – Бурунов и Гармаш, даже сама Ингеборга Дапкунайте. Со сцены читают! В друзьях и поклонниках значатся! Аншлаги собирают!

Правда, для меня тот же Хабенский после его слов о ненормальности и неспособности к любви советского человека – так себе знаток правды жизни. Такой ценитель творчества скорее отвратит от чтения. Но тут мне попалась на глаза аннотация к цыпкинской книжке, написанная одним из моих любимых писателей и литературоведов, доцентом СпбГУ Андреем Аствацатуровым: «В этих историях всё странно, неожиданно, но при этом парадоксальным образом достоверно... Читая книгу, я смеялся. Иногда – неприлично громко».

Зная страсть к фекальной тематике в своих текстах самого Андрея Аствацатурова, я предположил, что и Цыпкин про эту субстанцию задорно и с любовью пишет. К тому же как читатель я не понаслышке знаком с аствацатуровским пониманием достоверности – одна придуманная им в романе схема перевоза наркотиков под видом свеч от геморроя чего стоит. Не спрашивайте даже, что это за свечная дикость с прямокишечным бредом и как это вообще взбрело в доцентскую голову. Примерно так же у авторитетного рекомендателя цыпкинского творчества и с пониманием смешного. Сидит, допустим, героиня у него, рядом с автобиографическим героем романа на скамеечке в парке и рассуждает: «Ну почему, если на свете жил какой-то старый сраный жук, дети обязаны вставать в круг? Где тут логика? А если бы жила молодая озабоченная стрекоза? Что тогда? Или пеликан? Тогда бы в шеренгу заставили выстроиться? Так, что ли?»

А что же герой? А он в порядке: «Я рассмеялся».

Ну а что, смешно ведь, правда. Умора просто. Это ещё хорошо, героиня своему дружку палец не показала – много ли доцентам-писателям для веселья надо.

Цыпкин, к счастью, пишет не столько про заднепроходные свечи и озабоченных стрекоз, сколько про себя, любимого. Это похвально – писать надо про то, что знаешь.

Первую цыпкинскую книжку «Дом до свидания» я начал читать в метро. Удобно – и размером невелика, в кармане помещается, да и текстики короткие, как раз до пересадки успеешь штук пять прочесть.

Не могу удержаться, процитирую начало одного из рассказов: «Как-то я запил в конце девяностых. Пошёл дцатый лонгайленд». Ну и потом ещё в нескольких фразах автор хвалит этот коктейль: мол, прекрасный – ничего не понимаешь, когда пьёшь, и потом ещё пару дней не понимаешь ничего, когда приходишь в себя.

И вот прочитал я начало это, умилился, закрыл книжку, заложив страничку пальчиком, и поехал под стук колёс по «Кольцевой», погружаясь в размышления.

Хорошо, наверное, когда ты лонгайлендами себе запой организуешь и так это мощно у тебя получается, что спустя два десятка лет тебе есть что вспомнить и чем поделиться. Я даже испугался читать дальше. Вдруг ещё какой лихой опыт авторский станет известен. Например, как он подрался в начале двухтысячных – может, отхлестал оппонента лайковой перчаткой и бросил в него скомканным батистовым платком.

Нет, думаю, хватит с меня дуэта Минаева с Робски, попробую-ка я что-нибудь у Цыпкина почитать не про мир гламура, а о чём попроще. И чтобы «прекрасным русским языком», как всюду на рекламных книжных сайтах про беспринцЫпного автора сообщается. Вот и название годное – «Полузащитник Родины».

Прекрасный русский язык начинается с первых же строк.

«Он держался за ограждение, стоя на очень узком парапете». Так как парапет и есть ограждение, первое, что приходит в голову, – поза пловца перед стартом, на тумбочке. Потом приходит вторая мысль – лучше бы автор на толковый словарь потратился, чем на дцатый лонгайленд в своей буйной молодости.

«Карина параллельно доедала бургер». «Карина упала в тяжёлый фейспалм». Действительно, отменный стилист автор, трудно это оспорить.

«Соня стала искать, куда присесть, и облокотилась на стол». Ещё и анатом превосходный.

Всё хорошо у Цыпкина и по части протоколов судебных заседаний: «Полгода назад у них и правда улучшились отношения с Юлей, причём инициатива исходила именно от неё».

Впрочем, иногда автору удаётся подкупить такой искренностью, что становится неловко над ним подшучивать. Например, возьмёт и как на духу сделает приписочку после очередного текста: «Благодарю Юрия Смекалова за то, что познакомил меня с термином «палимпсест».

Как тут не вспомнить легендарную Эллочку и её подругу Фиму Собак, девушку, несомненно, культурную и знавшую богатое слово «гомосексуализм».

Нет, надо попробовать что-нибудь менее изысканное в языковом плане, но зато более практичное. О жизни, быть может, что автор расскажет полезного. Для этого издательство АСТ штампует сборники бесконечных почеркушек литератора и сценариста в этих его твиттерах и неблагонадёжных фейсбуках. Вот где россыпь мудрости, вот где кладезь познаний!

Допустим, спросил автора собутыльник-англичанин: чего это в вашем прекрасном метро часы показывают не время до прихода поезда, а время, прошедшее с его ухода? А автор честно признаётся: «Я реально задумался. Ответа у меня нет». Бросьте в меня дцатым лонгайлендом, если это не настоящая литература о загадках человеческого бытия. И тираж у такой ценной книги должен быть внушительный. И чтобы Хабенский со сцены голосовыми модуляциями и лицом хлопотал.

Заодно Цыпкину удаётся в пух и прах разбить легенду про советское образование. Мы с Александром одного поколения, но я про загадку метрошных часов знал уже в третьем классе, а вот он до седых волос дожил в неведении. Почему так – я реально задумался и ответа у меня нет. Вся надежда на Юрия Смекалова, чтобы не бросил он просвещение литератора на полпути и после палимпсеста рассказал ему об интервальных часах для машиниста.

Напоследок не могу не отметить ещё один текст, где автор спрашивает официанта в буфете «Сапсана»: «А как выглядит десерт «Банановый восторг»?» А тот ему отвечает, сухо и безнадёжно: «Как восторг».

Так вот кто был прототипом героя анекдота, когда мужичок поинтересовался у бармена названием коктейля и, услышав, что тот называется «Кокосовый х...», сокрушённо покачал головой и посетовал: «Что-то кокос совсем не ощущается!»

Всем, кто в цыпкинском творчестве чувствует привкусы «сочного русского языка», «глотка свежего воздуха», «слепка с окружающей действительности», «остроумия Твена», «неожиданных поворотов в стиле О'Генри» и, не приведи господь, «довлатовские традиции» – мои нетолерантные соболезнования.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.