Вторая украинская стадия

Днями писал о традиции жарких встреч на берегах Днепра с немедленным трудоустройством в самых тёплых местах медийных мигрантов из России. Даже самых затрапезных.

Клавиатура не успела остыть, а события недавних дней свидетельствуют о радикальной перемене небратских умонастроений. Что-то случилось в их ментальной вселенной.

Дурочка Овсянка, урождённая одесситка Ткачук, публично отказавшаяся как минимум от мужа, не говоря уже о стране многолетнего пребывания, и начисто прогадавшая в этих своих начинаниях, ищет теперь источник пропитания, проклиная себя, что столь опрометчиво пообещала отдать полученную премию Гавела на помощь украинским беженцам.

Die Welt не взяла её даже в штат, а Краина неожиданно и брезгливо отвергла падшую свою уроженку, променявшую когда-то право первородства на чечевичную москальскую похлёбку и посему навсегда утерявшую шанс обретения благодати под родными подсолнухами. Мало того, великая Украина ещё и заподозрила нечестивицу в работе на русские спецслужбы и прокляла навеки.

Казалось бы, зачем? Такую кампанию можно было развернуть. В иные времена мадам Овсянникова на манер мадам Савченко объявлена была бы всенародной геройкой, закатывала бы бессчётные пресс-конференции, колесила бы по городам и весям, добралась бы до слушаний в конгрессе Соединённых Штатов. А тут – бац – и всё обломилось на взлёте, хотя вроде бы должно было пойти как по маслу.

Ладно, предположим случайный сбой в системе. Что-то такое у них там не сработало. Реле не щёлкнуло, кондёр сгорел. Бывает. Ан нет.

Развесистый такой Невзоров (признан иноагентом в России), изменник с именем, федерального уровня демон. Он-то чем не угодил, почему ко двору не пришёлся? Хотели ведь поначалу взять, что-то ему пообещали, он и понадеялся. Писать и говорить стал разное: дескать, и без того никчёмный народишко русский оболванен теперь пропагандой так, что отныне ему только гнить; что его, Невзория, вампирское сердце кровью обливается при виде несчастных небратьев, ставших жертвой москальской агрессии; что счастлив получению гражданства от родины Адама и Евы и всё такое прочее.

Реле, однако, опять сломалось. Вопрос завис, а кое-какие украинские СМИ исходят в адрес Невзорова зелёной инвективной желчью: «Кто жертва? Мы жертва? Да как ты посмел, как у тебя только язык повернулся?! Это ты жертва, и вообще русня – жертва, а мы герои! А ты иди в жопу!»

Только вчера видел, как истошно вопил и посылал Невзория в известное место некто Володимир Петров со своего телеканала Ісландія за такой несвойственный железному Шурику безобидный, льстивый, участливый пост о жертвенном величии украинцев. Всё ещё под впечатлением. Напомнило кавказский анекдот: «Кто передаст? Я передаст? Да ты сам передаст!»

Кажется, что-то такое в буйных чубатых головушках перемкнуло, и перебежчик из России, как бы тот ни старался, как бы ни подбирал слова, всё равно будет клеветником Украины. Просто потому, что из России. Что бы он ни говорил, всё будет невпопад. Абсолютно всё.

Свидомый превратился отныне в известный по школьной физике чёрный ящик. Что внутри творится, никто знать не может. Он теперь как экзаменатор, которому поставлена задача во что бы то ни стало завалить студента, ибо набор хороших русских в Киеве уже закончен.

И дело не в том, что пришлый чего-то не понимает. Тот же текст от своего не вызвал бы возражений. Просто перешли от провинциального обожания перебежчиков к пламенному их отторжению.

Что произошло? Понятно, война. До того им казалось, что будут жить вечно в своей белёной хате с вишнями, грушами, поросями и портретом батьки Бандеры в красном углу. А тут стали рваться гранаты, во всём проглядывает измена.

Кажется, дело в пресловутой модели Кюблер-Росс со всем известными пятью этапами восприятия. Этап отрицания кончился, навалился гнев. Потому и пылкать стали.

На очереди – торговля, депрессия и смирение. Впрочем, торговаться в Киеве могут долго.

Интересно, перекинется ли отторжение на давно угнездившихся изменников? А то мало ли что. «Киселёв, Шустер, Латынина, Пашинин, на выход!» – «С вещами?» – «Они вам уже не понадобятся».

Такая вот паляница.