Краденое солнце русской поэзии

Мы до сих пор не понимаем Пушкина, потому что оцениваем его по большевистским стандартам, внедрённым в общественное сознание в 1937 году. До сих пор лекала агитпропа затмевают солнце русской поэзии.

Александр Сергеевич выбрал служение русскому языку как фундаменту русской нации в то время, когда умы всей творческой интеллигенции находились в плену Запада.

В России Пушкина одной из основных государственных проблем, как и сейчас, была продажность элит, притом что страна в 1830-е годы вошла в новый клинч с Европой, отстаивая политический суверенитет. И средством предотвращения колонизации России стало формирование новой русской культуры, основанной на нашем языке и наших традиционных ценностях.

Никакой «кровавый царизм» не убивал поэта, государь император не был главным виновником дуэли, как нам писали. И Пушкин никогда не был борцом с самодержавием.

Да, когда царь спросил, что бы он делал, если бы оказался в Петербурге 25 января 1825 года, Пушкин честно ответил: «Все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не быть с ними». И это означало ровно то, что было сказано – со многими из заговорщиков Пушкин был связан масонским братством и предать братьев не смог бы. Но ведь и сам император был членом одной из масонских лож – он бы и не принял от поэта лицемерного льстивого ответа. Предать же свою страну было для Пушкина непредставимо.

Поэтому, когда в 1831 году в Польше радикалы устроили Евромайдан, Александр Сергеевич однозначно встал на сторону русских патриотов. Его стихотворение «Клеветникам России» актуально и сегодня: «Зачем анафемой грозите вы России?Что возмутило вас? волнения Литвы?Оставьте: это спор славян между собою,Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,Вопрос, которого не разрешите вы…» Нет никакого сомнения, что Александр Сергеевич писал бы в наше время. Наверняка он поднял бы на новый уровень русский рэп, воевал бы в ополчении ДНР и одновременно снимал кино «Донбасская поэма».

Либералы-современники мелко пакостили гению. С подачи англоманских критиков Виссариона Белинского и Николая Полевого литературная тусовка того времени возводила на олимп авторов, имена которых сегодня известны лишь историкам и литературоведам – например, некоего Владимира Бенедиктова. Но император ценил масштаб личности Пушкина. Именно поэтому Николай I сам поручил Александру Сергеевичу заниматься историей. Как сейчас, так и тогда государству не хватало толковых исследователей, способных доступно объяснить суть государственной политики. И первым делом государь попросил поэта разобраться в самом скандальном, самом будоражащем, самом запрещённом событии предыдущего столетия – истории Пугачёвского бунта.

Незадолго до гибели Пушкин начал работать над историей петровского времени, много дней пропадая в архивах – по указу царя перед Александром Сергеевичем были открыты все «спецхраны». Недаром Пушкин перед самой смертью просил передать царю: «Жаль умереть – был бы весь его». Но стал весь наш – назло белинским и прочей либеральной сволоте, ясно понимавшей, что именно такие русские поэты самой своей жизнью мешают их планам порабощения Россия. Просто потому, что они русские.