Лес обид: почему Дмитрий Муратов такой грустный
Получатель Нобелевской премии долго готовил свою речь в Бонне. И вышел на трибуну, чтобы в свойственной ему «беспристрастной» манере, которая позволяла много лет работать на владельцев максимально тенденциозного издания, перечислить свои обиды.
Например, обидно ему, когда спецоперацию войной называют. А ему хочется, чтобы называли адом. Ну давайте, Дмитрий, говорите. Язык – он без костей. А если случится вдруг и правда война, со всеми атрибутами: всеобщей мобилизацией, прерыванием между воюющими сторонами всяких связей, бомбёжками, распределением белка и медикаментов по нормам, какое тогда слово найдёте подходящее? Пороху хватит сгустить?
Признана нежелательной в России, продолжил жаловаться Муратов, ассоциация адвокатов «Агора». Сотни людей остались без юридической помощи. Что это за люди такие, которые не могут обратиться в юридическую консультацию? И что за адвокаты, которые без ассоциации не оказывают помощь?
«Агора», засидевшаяся на загривке американских институтов «демократии», помогала уйти от ответственности обвиняемым в тяжких преступлениях против государства. А также высасывала из казны деньги на выплату по искам ЕСПЧ, где у «Агоры» была волосатая лапа.
Ну что ж, гражданин Муратов, «Агора» пошла под гору.
Здравое решение властей указать враждебному подполью на его нежелательность Муратов посчитал «демонтажом судебной системы». А как же ангажированные суды США или ЕСПЧ, где судьи получают зарплаты в госдеповских и церэушных структурах?
Список обид Дмитрия нескончаем. Регламент выступления перед бюргерами позволяет ныть долго. Плач Муратова о России то готов взлететь до эпического пафоса, то опуститься до глубин отчаяния.
За что же, вопрошает оратор, засудили Владимира Кара-Мурзу? Ведь он всего лишь боролся с Россией и выклянчивал санкции.
«Российский и украинский народы никогда больше не будут братьями», – повторяет подростковую страшилку седоголовый Муратов. Да вы нам в вашей газете и про чеченский народ так говорили. И что теперь? Сыновья тех, кто рвался убивать русских, плечом к плечу воюют вместе с русскими.
Мы умеем дружить и находить друзей, когда в наши отношения не вмешиваются западные институты и служащие им газетчики. Побратаемся ещё с украинцами после победы так, что обзавидуетесь.
«В России произошла смена Бога, – ноет Муратов. – Отныне «Не убий» больше не является главной заповедью». Так она и не являлась. В ветхозаветном списке первая заповедь – признание единственного Бога и никого кроме. Но работает только система из всех десяти. И если уж говорить, что Ветхий Завет пришёл Христос «не отменить, но исполнить», то сие исполнено. А Бог есть любовь. И высшее проявление любви – положить жизнь за други своя, а не участвовать в тусовке выгодоприобретателей от победы Запада.
Речь Муратова могла бы продолжаться долго, но непрошеные украинцы заглушили её матерными выкриками и стуком конечностей. Оплёванный заводной клакой, «хороший русский» ушёл с прочь трибуны, зажав листочек со своими вымученными обидами.
И мы никогда бы не узнали о его невысказанных печалях, но речь понесли по соцсетям другие обиженные, собирая урожаи скорбных комментариев от вдовствующих императриц и бывших заведующих столовыми, осевших на Брайтоне и в Ашдоде.
Они искренне возложили свои венки к ушедшей безвременно России девяностых. Всплакнули, уверенные, что с их отъездом в России больше не достать «бичков в томате», чешского унитаза и полированной стенки. Что загибается России без хрусталя, ковров и ловких проныр.
Всплакнул иноагент Витя, проклинаемый и гонимый уже в третьем мире. Возопила Алла Боссарт, аристократично перекатив беломорину в другой угол тонкогубого рта. Сгрудились в стаю плакальщиц поклонницы «Новой газеты», из которой только они и узнавали, как живёт без них Россия. Завздымались груди паломниц к мемориалу Немцова. Мрачно свели нещипаные брови революционерки старой школы разбавления сметаны.
Всех сатанистов, негодяев и извращенцев Муратов продаёт своей аудитории в качестве «нормальных». Мы такое не покупаем.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
