Тень победы: как мы получили Прекрасную Россию Будущего

Сегодняшний праздник России будет отмечен и в Израиле – слётом неполживцев. Открывается он 12 июня в Тель-Авиве.

Опять станут на нём вызывать духов Горбачёва и Ельцина и мечтать сбросить цепи кремлёвского самовластья.

А я давно живу и помню, что чуть более тридцати лет назад мы такого уже ждали – и на свою голову дождались.

Опыт катастрофы стал забываться. Выросло новое поколение, которое ни сном ни духом. Но я напомню.

Выпускные институтские годы пришлись у меня на перестройку. Первым и последним годом работы по полученной в советском вузе специальности стал сезон 1990-1991 гг.

«Ящик», в котором предстояло работать (так называли оборонные НИИ), мы начали осваивать года за два до диплома. Мои воспоминания о производственной практике в «ящике» поразительно совпали с пелевинским «Принцем Госплана».

Институт отстраивал тогда себе новый просторный корпус. В одном из его закоулков мы и бездельничали – в унисон с коллективом, который вместо работы чаще внимал радиоприёмникам, транслировавшим заседания съезда народных депутатов.

В пламенном неприятии преступного режима инженеры сливались с работягами опытного производства. Помнится, впервые явившись в цех, мы застали мастера за распределением ролей на митинге, куда он планировал идти с коллективом. Им было не нас.

Так мы и привыкли в рабочие часы слушать съезд под восторженные ахи и раздражённое шипение у кульманов. Злоба выливалась на чиновников и прочих воображаемых врагов, а в реальности – на миловидную приветливую даму, местного активиста коммунистической партии.

В июне 1990 года мы защитили дипломы, и начались три гарантированных законом года обязательной отработки «по распределению».

Но всё рассыпалось уже через полгода, в начале 1991-го. Под первую волну сокращений мы с охотой, а в глазах коллектива самоотверженно подставили себя сами. Нам с благодарной слезой жали руки.

Техническая интеллигенция лет 40-50 была уверена в своей ценности, всеми фибрами желала новой жизни, в которой будет признание и зарплаты «как на Западе».

Прошло немного времени, и они получили другое: безденежье, разгром индустрии, разруху. Выходить из глубокого кризиса оборонка начала лет через 15, но многие уже не дожили.

А в середине девяностых меня остановила на улице женщина средних лет. Оказалось, из того самого, почти развалившегося уже «ящика». Робко поинтересовалась, имею ли на примете хоть какой-то для неё заработок. Глаза были как у собаки.

Она, видимо, полагала, что у меня как у человека молодого в Прекрасной России Будущего всё сложилось. А я ничем не мог ей помочь. Сам уже был на мели.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.