На ладан пишет: как польский классик открыл популярный сюжетный ход
Вот и исполнилось 55 лет повести Ежи Стефана Ставинского «Час пик». Писатель первым придумал особый поворот сюжета, ставший почти жанром.
Человека извещают о скорой его кончине. Бояться ему здесь больше нечего, и он переосмысливает жизнь.
В принципе, похожее было в «Смерти Ивана Ильича» Толстого. Но у нашего классика смерть так смерть. Вкрадчиво и неотвратимо входит она в свои права. Старик не любил рефлексий, был прямым, как рельса.
Ежи Ставинский известен сразу и как культовый режиссёр золотого века польского кино, и в качестве классика послевоенной прозы. А в СССР он издавался всего два раза: первый – в сборнике польских повестей, второй – именным томиком. Зато фильмы его одно время не сходили с наших киноэкранов.
В «Часе пик» герой, узнав о скором летальном исходе, пытается исправить ошибки прошлого, возместить ущерб жертвам своей чёрствости. А потом вдруг кончина его откладывается. А он уже не рад – типа я же настроился, ухватил небо за ниточки, не отпускать же.
Повесть минимум дважды экранизировали. В 1973 году – сам Ставинский, а в 2006-м – наш бульварный постановщик Олег Фесенко со звёздным составом: Хабенский, Мерзликин, Неведомский и Гусева с Ковальчук.
В книге автор оставляет героя один на один не с ликом вечности, а с мелким бытом. Ставинский ироничен, избегает пафоса. Вечность, да что к ней относиться серьёзно?
Герою предоставлена, пусть недолгая, возможность выпить с самого утра, послать кого угодно подальше, бросить надоевшую жену и открыто возлюбить ту, которую хотелось, но было нельзя. Семь бед – один ответ. Но радости не прибавляется, одно только остервенение да тревожное ожидание физических мучений.
Сюжетный выкрутас подхватили все кому не лень. Потом уже авторы похожих сюжетов и не знали, наверное, кто придумал идею. Кажется, чего проще: огорчи героя, дай накуролесить, а потом приговори к жизни.
Он со всеми успел разругаться, деньги продул, репутацию спустил, узнал о других и о себе нечто, не совместимое с жизнью. И нет у него больше возможности когда-нибудь умереть как нормальные люди – в окружении скорбящих и любящих близких, красиво и с достоинством.
В памяти всплывает Дэвид Дрейтон из экранизации «Мглы» Стивена Кинга, перестрелявший домочадцев перед лицом инфернального ужаса, которого не случилось.
Были и совсем другие трактовки. В кинодраме неполживых Алексея Чупова и Натальи Меркуловой «Человек, который удивил всех» (2018) герой-егерь в исполнении Цыганова, чтобы обмануть онкологическую смерть, публично сменил сексуальную ориентацию. И таки сбил костлявую с толку. Но выжил ли? Отрёкся ведь от себя.
Но чаще встретишь облегчённую версию истории. Голливудские примеры – «Пока не сыграл в ящик» Роба Райнера (2007) с Морганом Фрименом и Джеком Николсоном и «Чёрная метка» Кита Снайдера (2002), тривиальная полицейская стрелялка.
Случается и такая сюжетная развилка, когда субъект, ошарашенный известием о скорой смерти, в итоге и умирает, не получив отсрочки. Но сначала пускается «Во все тяжкие».
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
