Губите ли вы театр: как сценическая тусовка превратилась в антиобщественную секту
Ежегодный фестиваль театров малых городов России на этот раз прошёл в Магнитогорске. И петербургский критик Марина Дмитриевская написала из кулуаров пост, где, по сути, сдала всю тусовку.
«Настроение катакомбное – лишь бы свеча не погасла». Критик спалила театральную «малину» как некую секту, тайно противостоящую консенсусу, возникшему в обществе после начала СВО.
Марина лично держала свечку, так что это признание из первых уст.
Собравшиеся на кидуш участвуют в некоем ритуале, который «простой народ» не одобрит. Это известно слетевшимся на фестивально-свальный междусобойчик. Они озабочены тем, чтобы им свечку не загасили самым тривиальным способом – участием зрителя в формировании культурной повестки. Манихеи отвергают возможность служения зрителю.
Чужакам здесь не место. «Опасение вызывает гость», – пишет критик. Кто же этот гость? А директор Мариупольского театра. Сам факт его восстановления представляет опасность для подпольщиков, преисполненных уважения друг к другу.
Раскормленная министерскими бюджетами Терпсихора пуглива, как нимфа. Она избегает контакта с неоприходованными в гроссбухе чужаками, шарахается, прячется в тень. Исповедует не то поздний троцкизм, не то раннего Бакунина, призывавшего к неутомимому уничтожению системы.
Любое созидание для катакомбного товарищества меча и орального инцеста – перекрёстного опыления премиями и хвалебными одами – считается «неспровоцированным вторжением».
Но что есть такое обособление в самом живом из сценических искусств? Если карманный фигоз – вечная опухоль «прогрессивного» художественного руководства – не может быть даже обследован, то к его излечению или отсечению никак нет возможности приступить.
«Гость» – это вторжение в тусовку здоровых сил. Его надо остановить ещё на подходе к театру, до вешалки. Вешалки заняты чёрными одеяниями жрецов-прогрессистов, уцепившихся за своё положение и требующих от неофитов принесения клятвы их тёмным божествам.
Замысел катакомбщиков – оставаться единственными хранителями русской сцены. Только им положено знать, где спрятан ключ от всех театральных дверей. И он без права передачи.
Тайна ложи всем известна – быть не с теми, кто здесь. Свои – «там». Свои, вне зависимости от того, умеют ли они писать без ошибок, знают ли историю и понимают ли знаки и символы, несут «просвещение». Пусть у них свиные рыла западенских жлобов, они всё равно святые угодники и дервиши, брамины и бодхисаттвы для просветлённых критиков, держащих свечу.
«Гори-гори ясли, чтобы не погасли», – подвывают театральные сектанты натовским наёмникам. В яслях тех не их дети, а лишь тех, кому они обещали служить, – народа. В яслях – тот, кого оберегают ангелы Господни от иродов и саломей, танцующих свой последний, надеюсь, танец.
Восстановить то, что подпольщики растаскивали по углам, присваивая себе искусство и культуру, – такой шанс сегодня есть. Пусть уже услышат сектанты тяжёлые шаги командора – Каменного гостя. «Ты звал меня. И я на зов явился».
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
