Данилы мастер: как Алексей Балабанов стал классиком
Ровно десять лет назад в Сестрорецке от сердечного приступа умер режиссёр, ставший впоследствии культовым.
Балабанов ушёл неразгаданным. При жизни его фильмы много ругали. А он сохранил для потомков дух и атмосферу девяностых.
Его «Братьев» ещё долго будут разбирать студенты киноакадемий, пытаясь понять, каким образом можно так точно попасть в нерв и создать героя – символа поколения.
Наверное, главный секрет успеха Балабанова в том, что он вовсе не хотел снимать ничего такого про дух эпохи.
Мальчик-мажор – так в восьмидесятые называли детей высокопоставленных родителей – Балабанов был сначала военным переводчиком, служил в Афганистане и стажировался в Великобритании, где стал поклонником заумного европейского артхауса.
Свой первый фильм «Счастливые дни» снял по книге ирландского писателя Сэмюэла Беккета, одного из основоположников драмы абсурда. Главную роль там сыграл никому ещё не известный Виктор Сухоруков – первый актёр, которому Балабанов выписал путёвку к славе.
Затем был «Замок» – экранизация Кафки.
В 1997 году он стал искать деньги на новый проект – абсурдистскую историю становления порнобизнеса в дореволюционной России. Денег никто не давал, и Балабанов подумал, что хватит ходить с протянутой рукой, пора бы начать зарабатывать. И решил быстро снять кассовый боевичок – о том, как спецназовец после войны в Чечне приезжает в Питер к брату, а тот работает киллером и скрывается от конкурентов. В итоге спецназовец, спасая брата, убивает целую преступную группировку.
Вроде ничего выдающегося. В то время каждый второй фильм повествовал о тяжёлых буднях киллеров. Но тут сыграл и выбор актёра: если бы Балабанов взял на роль спецназовца модного Певцова или суперменистого Домогарова, фильм собрал бы, возможно, большую кассу. Но не произвёл бы такого эффекта.
Балабанов решил соединить несоединимое и на роль десантника взял того, кто менее всего походил на вчерашнего дембеля, опалённого огнём войны, – такого же мальчика-мажора, выпускника отделения истории и теории искусства исторического факультета МГУ, почти кандидата наук, специалиста по живописи венецианского Возрождения. Именно Сергей Бодров воплотил на экране образ потерянного поколения – совсем пухлощёких ребят, оказавшихся в космическом одиночестве, но быстро схватывающих науку убивать.
Деньги Балабанов заработал. На гонорар от «Брата» снял «Про уродов и людей», стильную и тоже успешную картину в модернистском стиле. На этот фильм зрители шли автоматом: раз снимал Балабанов – значит, стоящее.
«Крутой» Балабанов вернулся к зрителю через два года с «Братом 2», в котором иронично обыграл штампы и боевиков, и артхауса. Правда, никто тогда этого не понял – зрители восприняли всё за чистую монету, а критики извергали потоки обвинений. Дескать, снял это юдофоб, русский националист, ненавистник Запада.
С этими ярлыками публика встречала каждый новый фильм Алексея Октябриновича – от «Войны» до «Жмурок» и «Груза 200» Сам Балабанов удивлялся: меня называют провокатором, но разве это не задача каждого художника – провоцировать зрителя на эмоции?
Он провоцировал и себя самого. Его последняя лента «Я тоже хочу» – своего рода переосмысление «Сталкера» Тарковского, где в роли аномальной зоны оказалась вся Россия нулевых с бесконечными дискуссиями про гламур. В конце фильма появляется Балабанов в роли почти самого себя – умирающего отчаявшегося и всеми забытого режиссёра.
Но нет. Это гламурный дискурс ныне забыт, а кино Балабанова смотрят те, кто ещё не родился в год выхода «Брата». И повторяют цитаты героя Бодрова про войну: «Русские своих не бросают».
И нам опять нужен национальный герой – такой, как Данила Багров. Но теперь, Алексей Октябринович, нам придётся справиться самим.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
