«Воскресение» и развенчание: чем интересна старая книга о Маяковском

В этом году исполняется сорок лет написанной Юрием Карабчиевским книжке «Воскресение Маяковского». Опубликованное в Мюнхене блистательное сочинение (скорее эссе) принесло диссиденту, влачившему жалкое существование, известность на Западе и в СССР.

Только правильнее было бы назвать книгу «Развенчанием». Блестящим по форме и однобоким.

Стремление к целостности образа – одна из базовых составляющих инфантильного сознания. «Воскресение Маяковского» – яркое тому подтверждение.

Ребёнку хочется, чтобы папа был самым сильным, а мама – красивой. Для выросшего ребёнка гений не может быть злодеем, друг СССР – педерастом, гениальный музыкант – перебежчиком. Образ должен видеться единым. Не мог Гитлер любить овчарку Блонди. Притворялся. Но если всё же любил – то оболгали дедушку, не был он таким уж извергом.

Помните бесподобного Павла Петровича Щербука из «Неоконченной пьесы для механического пианино»?

«Где представители нашей первоклассной аристократии? Пушкины где, Лермонтовы, Гоголи, Гончаровы, Тургеневы?» – «Гончаров был купец». – «Да, правильно! Что? Гончаров был купец. Исключения подтверждают правила. Вот так-то, молодой человек. Да и гениальность вашего Гончарова – поспорить можно».

Сокрушительное прозрение настигает влюблённых без памяти, когда у них это проходит. Редко не приходят к испепеляющей ненависти. Страстные обожатели инфантильны.

Когда вскрывается другая сторона обожаемого объекта, они «исправляются» на манер Павла Петровича: мол, заблуждался, а предмет решительно того не стоил.

Маяковский – прекрасный поэт. Удивительный, одарённый сверх всякой меры, что никак не мешало ему быть идиотом.

Но не каждому биографу дано совместить блестящие образные стихи и образ агитатора-горлана. Амбивалентность не конёк таких авторов. Борются с собой яростно и всё равно заканчивают выводом, что гений не может быть злодеем, а злодей – гением.

Помню милую мою бабушку – правоверную большевичку, сокрушавшуюся, что, будучи в молодости на выступлениях Маяковского, она его не понимала и напрасно вместе с другими улюлюкала. А потом прозрела, вместе с линией партии. Плакала, но стихов Маяковского всё равно не принимала, списывая на то, что до них не доросла.

Тонкий и милый Карабчиевский в своей книге прошёл в обратном направлении. Талантливо, с блеском, на одном дыхании. Зачитаешься. Что ни говорите, а литературные способности – подарок судьбы.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.