Каменный Костик: зачем Богомолов поставил традиционный спектакль

Режиссёр, известный сомнительным эпатажем, муж Собчак и постановщик сериала «Содержанки» вновь пронзил сердца прогрессивной публики. На этот раз на удивление тихим, архаичным представлением в Театре на Малой Бронной. Можно даже сказать, нарочито «ватным».

«Вечно живые» Виктора Розова (визитная карточка юного «Современника»), зачем-то переименованные в «Веронику». Возможно, чтобы сфокусировать внимание на личной драме героини.

Четыре стены, стол, стул, костюмы, отдалённо схожие с аутентичными. Для удобства галёрки лица героев ещё и транслируются с экранов, у каждого микрофончик, так что артистам можно не надрываться. В остальном всё привычно.

Если не ошибаюсь, в фигурном катании это называется «откатал обязательную программу». Её телезрителям обычно не показывают, она техническая. Ни уму, ни сердцу. Но без неё дальше не пройдёшь. Отработать и забыть.

Не нравится мой смелый авангардный театр с голыми задницами? Не вопрос, вот вам горячо любимый нафталин. Кто из вас говорил, что я ни на что, кроме композиций с фаллосами, не способен? Легко могу и традицию. Одной левой.

Вспоминаются классики живописного авангарда вроде Джексона Поллока, продававшего каляки за бешеные деньги, тем не менее получившего академическое образование, то есть умевшего рисовать на уровне крепкого середнячка. И всегда способного это доказать на каком-нибудь Арбате.

Вот и Богомолов доказал и записал этюд себе в актив. Во-первых, ко Дню Победы. Во-вторых, время нынче военное, тут всяко на тему – в тему. В-третьих, теперь можно произвольные программы запузыривать.

В своё время Михаилу Козакову пришлось за «Покровские ворота» отрабатывать Железного Феликса. Изобразите лицом рыцаря революции – нате вам «Покровские ворота». Такие были правила игры. Не уравниваю Козакова с Богомоловым, но логика похожая: похлопотал лицом – можно и покуролесить.

Ставить теперь драму Виктора Розова в традиционной её подаче, как в пятидесятые, – зачем?

Каждый зритель приложит пьесу к своему мироощущению, в первую очередь политическому. Её ведь, пьесу эту, при желании можно понять по-всякому. Это в пятидесятых она казалась однозначной. Теперь же ищущий крамольных смыслов неполживец натянет её на свой глобус. Ибо она, как всякая талантливая пьеса, со временем превратилась в универсальное иносказание.

В общем, вопросов много, главный из которых – что это было? Кость, брошенная кураторам в доказательство своей лояльности или лукавая игра?

Не раз убеждался, что Костик – великий мастер смешливого покера, когда необходимо не заржать перед простодушной публикой и каким-нибудь дежурным комитетом.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.