С добрым укром

Известный в узких кругах украинский кинорежиссёр и русофоб Сергей Лозница выступил в Каннах на вручении ему награды за вклад в киноискусство. Речь посвятил как бы защите русской культуры.

Выступал по этому поводу он и раньше. И тоже как бы. Небратья, увы, сложных смысловых конструкций режиссёра не оценили, посему ещё 18 марта, так ничего и не поняв, выперли его с позором из Украинской киноакадемии «за противодействие бойкоту российских фильмов». Слёзы из глаз. Хлопцы, он же ваш с потрохами, за вас старается. Чтоб не выглядели вы в заграничных столицах совсем уж стоеросовыми. Что ж вы такие тупые-то? Впрочем, это как раз понятно. Хутора такие хутора. В сухом остатке содержание каннской речи Лозницы: Тезис первый. Мерзавцы русские учинили кровавую бойню на территории ни в чём не повинной Украины. Тезис второй. А чего от них ещё ждать? «За последние сто лет в России других режимов, кроме злодейских, не бывало». Тезис третий. Отмена русского языка на Украине, тем не менее, в корне неверна. Причём занимаются ею совсем не украинские власти, а некие активисты, с властью, если верить Лознице, не связанные. Тезис четвёртый. Те же активисты топят за отмену кино на русском языке и в Евросоюзе, в том числе за отмену фильмов самого Лозницы, что вообще уже неправильно. Тезис пятый. Русскую культуру отменять не надо, потому что великие покойники не несут ответственность за деяния потомков-головорезов. Речь неполживого режиссёра напоминает выступления выдуманных комиссаров военного времени из советских фильмов, которые втолковывали неграмотным бойцам от сохи, что Бах и Гёте пусть и немцы, но не фашисты. Бойцы же, впервые услышавшие про Баха и Гёте, упрямились, но в итоге желание взорвать к чёртовой матери Дрезденскую галерею сменялось у них благоговением перед сокровищницей мировой культуры. Чувствуете пещерный уровень публики, которой адресовано послание Лозницы? А это европейские интеллектуалы, между прочим. Но дело даже не в них.

К чему, по сути, призывает докладчик? В чём, как теперь говорят, месседж? Он незатейлив. Русские, мол, конечно, нелюди, но книги Чехова сжигать не надо, ведь гениальность Чехова является лишним подтверждением мерзости русских. Я б на месте Чехова лучше сгорел со всеми своими книгами. Несколько слов о самом Лознице как о творческой единице. Снимал и снимает он исключительно чернушное фестивальное кино. Широкую известность приобрёл в 2012 году, представив партизанскую драму «В тумане» по позднему, неполживому уже Василю Быкову. В известном смысле это был ответ на ослепительную ленту «Восхождение» Ларисы Шепитько, тоже, кстати, по партизанскому Быкову, правда, более раннему. Одно только обстоятельство, главное отличие: если у гениальной Шепитько история евангелическая, то у Лозницы Бога нет. У него на том свете вообще никому ничего не воздастся, а на этом – ситуация катастрофически безвыходная. В литературе так нельзя. В искусстве так нельзя. Да и вообще так нельзя. Нельзя спрашивать у человека, не умеющего плавать, что он будет делать, если его ребёнок станет тонуть. Что делать, если мать будут убивать на твоих глазах, а ты примотан скотчем к стулу? Или жену насиловать… Ответ простой: дать в челюсть тому, кто задаёт такие вопросы. Страсть к задаванию подобных вопросов свидетельствует о той или иной степени душевного нездоровья. Фёдор Михайлович, царствие ему небесное, грешил иногда подобным. На то и гений. Лозница же, кажется, играет в какую-то особую игру. Косит под тревожного сердцем патриота, но на украинской своей родине жить не хочет. Снимает беспрерывную чернуху, чаще всего о России – стране, гражданином которой никогда не был, но простить которую за что-то не в состоянии. Один только его дебют в игровом кино – «Счастье моё» 2010 года – чего стоит.

Фейерверк запредельной мерзости, кровавая вакханалия существования в «этой стране», хрестоматийный образчик жанра ирреальной русофобской мизантропии, настолько гиперболизированной, что есть в этом даже что-то анекдотическое, как в культовой пародии Александра Иванова «Красная Пашечка». Но интересно, что при постоянной фиксации на ужасах выглядит фигурант более чем спокойным. Даже благополучным, если не сказать просчитанным.