Севастопольское «ух ты»: почему Крым так хотел вернуться в Россию
Не только 18 марта, но и 16-е с 17-м в истории полуострова – очень интересные дни.
В 2014 году 16 марта был проведён референдум о воссоединении с Россией. А 17 марта 1995 года Киев отменил Конституцию Республики Крым и ликвидировал там институт президенства.
Ответом на это стало решение парламента Республики Крым провести референдум о восстановлении конституции. Фактически речь уже тогда зашла о воссоединении с Россией.
В ответ на это киевские власти направили в Крым спецназ, который захватил парламент. На полуостров ввели украинскую армию.
Тогдашнего президента Крыма Юрия Мешкова отравили, бросили в холерный барак позапрошлого века, запретив его лечение. Без спецбортов из Германии, без отравления трусов, без международного скандала, без прессы.
Вывозить Мешкова в московскую больницу пришлось тайно, российским военным самолётом.
В 2011 году, уже при «пророссийском» президенте Януковиче, Мешкова власти Украины арестовали и депортировали в Россию. Виктор Фёдорович сам, своими руками зачищал людей, которые могли бы в 2014-м защитить его от майдана.
Делал он это и для того, чтобы уничтожить политических конкурентов, и вообще потому, что довёл хитрожопость до совершенства, несовместимого с продолжением своего правления.
Потому что любая украинская незалежная власть – «пророссийская» ли, «проевропейская» ли – это власть мошенников и самозванцев. И народ это чувствует.
Поэтому бессмысленно обвинять украинцев в майданах и неуважении к законам и процедурам. Им не за что уважать ни свою власть самозванцев, ни правила и законы, по которым эта власть возникает.
Украинцы начнут уважать власть только тогда, когда она будет настоящей. А при притворной подлой «незалежности» этого не будет никогда.
То, что произошло с Крымом в 2014 году, решение, которое было принято крымчанами, – не результат «стремления к большей пайке», как любят говорить украинские националисты и даже обыватели, приписывая крымчанам, или, как они теперь гадко говорят, «крысчанам», собственную мотивацию.
Крымчане знали, на что шли. Они понимали, что ни Украина, ни Запад не простят им этого решения и обязательно будут мстить. Они знали, что их жизнь в составе России будет непроста. Она всегда у нас трудна и всегда такой будет. В этом её проклятие и благословение.
Они понимали, что быть русским в России трудно. Но лучше трудно. И даже опасно. Но зато не стыдно.
Крымчане освобождались не просто от власти, которая ненавидела их.
Они избавлялись от позора подчиняться самозванцам и мошенникам. От поддельности, неподлинности власти, страны и исторической жизни. От духовного прозябания.
И все «европейские» украинские апелляции к тому, что крымчане прогадали, уйдя в Россию, – это всё то же: «Ну что же – небо? – пустое место... Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно... тепло и сыро!»
Впрочем, это из русской литературы. А она не для украинствующих.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
