Вера маленьких: почему нам трудно понять ненависть соседей

В Тбилиси кричат антироссийские лозунги, а на Украине «рассматривают» идею о переименовании России в Московию. Иррациональная русофобия свойственна многим нашим соседям, особенно с западной стороны. Для нас всё это выглядит припадком сумасшествия. Увы, проблема глубже.

Жить нам случилось в эпоху религиозных войн. А родиться моему советскому поколению повезло в прагматическую паузу, когда казалось, что разногласия по части тезисов Блаженного Августина – это блажь, в которую никто не верит.

Однако религиозное чувство у людей никуда не делось независимо от национальности. Советские безбожники заменили традиционную религию ещё более истовым красным культом. Да и то ненадолго.

Что красный культ выдохся, понял ещё лучший друг всех физкультурников. Пытался реанимировать его дурак-кукурузник, но без толку. В результате его идиотической активности РПЦ набрала светской популярности, но яростных богомольных старушек было уже не сыскать. Мода на православие на излёте империи была в одном ряду с культом тёртых штанов индиго.

При всём глубоком моём уважении к православию, ибо речь дальше пойдёт совсем не о нём, большевики таки вытравили из нас религиозную экзальтацию. А может, и не большевики вовсе. Бунин ещё сомневался в крепости веры мужичка, которой, возможно, и вовсе никогда не было.

И в девяностые годы подошли мы к диспуту с нашими отделившимися соседями прагматичными, циничными эмпириками. И диспут с ними планировали сугубо светского характера – например, о взаимовыгодном экономическом сотрудничестве.

Против нас, однако, выстроилась кавалькада отцов русофобской «церкви» с её сакральными ценностями. Они, конечно, у них не христианские, а какие угодно – радужные, сатанинские. Но пылкое религиозное чувство в соседях не убито.

Кому ещё в твёрдом уме и здравой памяти может прийти в голову оперировать с политической трибуны понятиями добра и зла, правильной и неправильной стороны истории. Не нам. Мы – прагматики. У нас церковь – отдельно, иностранные дела – отдельно. А у них Россия – зло, Запад – добро.

Идеологически накрутить и нас, конечно, попробовать можно. Но апелляция к понятиям добра и зла вызовет даже у публики колхозного дома культуры хихиканье. Ибо мы неверующие по природе своей. В хорошем смысле. Как видим что-нибудь пафосное – тут же и член пририсовываем.

Посему мы и будем для них всегда неправы. Никакого равенства язычников с богомольцами быть не может. И никаких вразумительных объяснений они не примут. Злодей на то и злодей, чтобы вершить зло. И пакостит не из корыстных соображений, а по природе своей. Так в мультиках и показано.

Мы же никак не привыкнем к носителям религиозного сознания. Не умеем, ибо не можем поверить в искренность их ненависти. Нам кажется, они ваньку валяют.

Вспоминаю девяностых годов интервью журналиста из Чехии с девушкой из Новокузнецка. Он всё докапывался, почему в её городе не переименовали Коммунистическую улицу. Она – ему: «На это никто внимания не обращает». А он: как так? Мол, нельзя же так жить.

И девушка объяснила, что при коммунистах, к которым она в целом равнодушна, не всё было плохо: «Мы были пионерами, ездили в лагерь, везде было полно кружков. А теперь? Дети пьют во дворах. Ты знаешь, сколько здесь наркоманов? Раньше мы не знали, что такое бездомный. А сейчас? Один из них в прошлом году умер от холода прямо у нашего подъезда. Тогда была какая-то идея, что-то, во что можно верить. Конечно, мы смеялись над властью, слушали Deep Purple. Но советская идея по сути своей была светлой. Тогда все жили примерно одинаково. А теперь? Несколько человек в городе ездят на «Мерседесах». Только за эти машины заплатил обнищавший народ».

Характерно, что «отсталую» Наташу волнует реальная жизнь за окном, у неё болит сердце за родной город и страну.

А у передового демократически устремлённого корреспондента на первом месте – догмы, символы его сектантской веры.

Верят они, что когда переименуют все коммунистические улицы в капиталистические, а российские – в антироссийские, жизнь у них сразу наладится. А что ещё сделать? Это же главное.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.