«Ёлки 37»: как Сталин подарил стране Деда Мороза

Самому Новому году на Руси немного лет – лишь в 1700 году Пётр I повелел праздновать новолетие 1 января. В указе предписывалось «у ворот и домов учинить некоторое украшение от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых…»

Обычай украшения рождественской ёлки занесён к нам из Германии, где издавна на праздник зимнего солнцестояния было принято вешать в домах гирлянды из еловых веток – вечнозелёное дерево считалось символом победы жизни над мраком и холодом. Вместе с ёлкой к нам пришёл и Санта Клаус. Вернее, в России он стал просто Рождественским дедом – русским людям, ревностно почитавшим иконы святого Николая Угодника, представлялось неуместным называть в честь христианского подвижника этого странного персонажа, напоминающего скорее языческих богов.

Впрочем, до революции Рождественский дед и не считался символом праздника – так, фольклорный персонаж с поздравительных открыток. Новый год считался развлечением молодёжи, второстепенным после Рождества. Праздник встречали на шумной вечеринке с танцами под гармошку.

Во время Первой мировой войны новогодняя ёлка оказалась под запретом: Священный Синод назвал её «вражеской, немецкой затеей, чуждой православному русскому народу».

После революции большевики запретили Рождество, а в 1926 году под полный запрет попал и Новый год. Праздники не спасло даже и то, что в 1918 году вокруг ёлки водил хороводы с детьми сам Ленин.

Рождество и Новый год продолжали отмечать подпольно, наряжая герань и другие комнатные растения. А в 1935 году видный партийный секретарь Павел Постышев предложил вернуть праздник Нового года. Дескать, в дореволюционное время, когда буржуазия устраивала на Новый год своим детям ёлку, дети рабочих подсматривали с завистью через окно. А теперь пришёл их черёд веселиться. «Почему мы лишаем этого прекрасного удовольствия ребятишек советской страны?» – спрашивал Постышев в статье на страницах газеты «Правда».

В январе 1936 года в Колонном зале Дома союзов прошла первая официальная ёлка с маскарадом и подарками. Ещё через год в свет вышла официальная инструкция для педагогов, как именно проводить ёлки в школах и детских садах. Например, восьмиконечную Вифлеемскую звезду на вершинах требовалось сменить на красную пятиконечную. Появились ёлочные шары с портретами Сталина и членов Политбюро, игрушки в виде аэропланов и танков, фигурки матросов и красноармейцев из ваты и картона.

Не хватало главного – хозяина праздника. Поначалу такими символами предлагалось сделать старика и мальчика, которые бы олицетворяли год уходящий и наступающий. Но тут сам Сталин распорядился вернуться к традициям. И в декабре 1937 года на ёлке в московском Доме союзов впервые к детям вышел Рождественский дед с подарками, которого теперь, правда, звали Дедом Морозом. А юный наступающий год превратился в Снегурочку – персонажа детской пьесы Александра Островского.

Имя для дедушки тоже было взято из дореволюционной литературы: ещё в 1841 году Владимир Одоевский написал для детей переработанную народную сказку о старике Морозко – «Мороз Иванович». Сюжет каждому из нас знаком с детства: добрую девочку, а потом и её ленивую сводную сестру посылают на различные испытания. Доброй девочке он даёт бриллиант, а злой – кусок льда.

Задачки, которые даёт решать Мороз Иванович, стали прообразом извест­ного новогоднего испытания: чтобы получить подарок, нужно встать на табу­ретку и рассказать стишок. Только в 1937 году детей в Кремле просили на табуретках прочитать краткую политинформацию.

Новые персонажи настолько быстро прижились, что даже скорый арест и расстрел Постышева не смог им навредить. И сегодня, как ни крути, но именно праздник Нового года остаётся самым значимым для нас бытовым наследием страны Советов.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.