Девять дней того года: 60 лет лучшему фильму Ромма
Один из бесспорных шедевров советского кинематографа, лента «Девять дней одного года» стала для Ромма переломной. Ею он сломал самого себя об колено в хорошем смысле.
На седьмом десятке, казалось бы, забронзовевший киногенерал решил вдруг переродиться. И это ему блестяще удалось. А до того студенты ВГИКа над его «Убийством на улице Данте» откровенно хихикали. Смотрели на мэтра как на уходящую натуру. Он же на старости лет утёр молокососам нос.
Кино – если вдруг кто не видел, а это теперь, увы, возможно – о физиках-ядерщиках, умницах-бессребрениках, увлечённых своим делом, которое они ставят выше всего, даже выше собственной жизни. По сути, о тех самых строителях коммунизма. Только из плоти и крови, пьющих коньяк, ироничных, циничных, даже жёлчных. Но не от мира сего.
Баталов, Лаврова, Смоктуновский, Козаков, Евстигнеев. Сценарий Даниила Храбровицкого. Ослепительное кино, ещё и потому, что единственное в своём роде. Помимо обжигающе умной и совершенно условной истории, схемы, притчи с едкими лаконичными диалогами, уникальна работа оператора, виртуозна игра актёров. Всё очень и очень стильно.
Герой Алексея Баталова – нервный интеллектуал родом (откуда бы вы думали?) из деревни. Мозолистые руки академика, высокий лоб, безупречное тело и музыкальные пальцы токаря – так, кажется, должен был выглядеть гармонично развитый строитель коммунизма? Смычка города с деревней, умственного труда с физическим, мужчины с женщиной. Циничный романтик, оптимист-самоубийца, с которым зритель на протяжении ленты прощается навсегда. Недаром девять дней. Не пять и не восемь.
Вместе со зрителем переходящего за черту оплакивают и персонажи. Смиряется и прощается с ним жена, которая в самом начале истории согласилась ещё на год странного союза, зная, похоже, наперёд, на что идёт. Так и не успев по-настоящему стать ему женою, ибо союз их по известным причинам почти сразу оказался платоническим.
Прощается с праведником и родня. Даже не догадываясь – только чувствуя странный какой-то укол в сердце.
А зритель, всматриваясь в весёлых розовощёких селян, осознаёт всю безмерность и невосполнимость жертвы. Мог бы ведь и он так, как они. Жил бы долго, ни о чём таком не задумываясь, был бы счастлив в окружении детей и домочадцев.
Интересно, каким был бы сам Михаил Ромм, если бы мог с самого начала снимать так, минуя весь свой сомнительный послужной список из разного рода Ильичей, Ушаковых и даже убийства на улице Данте.
С другой стороны, если бы можно было сразу так, кто бы тогда вообще смотрел и ценил подобное? Сытая и разболтанная публика по мелодрамам бы сохла да по каким-нибудь пустым гангстерским стрелялкам, а не ловила намёки и уж тем более не пыталась думать.
Жаль только, время думать безнадёжно кануло в Лету.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
