Мир «Нашего дома»: чем интересен фильм 1965 года с Папановым и Лапиковым

В этом году отмечаем столетие со дня рождения сразу двух всенародно любимых актёров: Анатолия Папанова и Ивана Лапикова, а не менее известной Нине Сазоновой исполнилось бы 105 лет.

Судьба свела их всех в 1965 году на одной съёмочной площадке в кинокартине Василия Пронина «Наш дом». Она весьма достойная. Все трое исполняют характерные роли, все заметны, все хороши. Для Папанова же, коего нередко числят комедиантом, хотя серьёзных ролей в кино было у него никак не меньше, это, быть может, лучшая работа драматического плана.

По определению Горького, если память не изменяет, социалистический реализм отличается от реализма критического и любого другого тем, что отмечает в мерзости настоящего (или прошлого) огоньки прогрессивного будущего, показывает мир в развитии к большему и светлому, когда обыденное представлено в динамике исторического процесса, а герои либо провозвестники, либо ретрограды.

Социдеализм – это когда всё хорошее уже случилось. Конец истории, вернее, начало конца. Царствие Света наступило. Смелое, если вдуматься, течение.

Но кто сказал, что фальшивое? Просто стиль такой – условный, сказочный, бесконфликтный настолько, что даже хорошее с лучшим мирно в нём уживаются, а любые противостояния носят исключительно межличностный характер. И да, в мелочах, деталях второго и третьего планов вполне себе реализм, с глубинами характеров и правдами образов.

Итак, коммунизм незримо шагает по просторам необъятной нашей родины, о чём наивные его строители и не догадываются. Москва. Рабочая идейно правильная семья Ивановых. Четверо сыновей. Двое взрослых, третий – трепетный юноша, четвёртый совсем ещё карапуз.

Взрослые – шофёры, один, кстати, рулит на «Колхиде», было ведь в Грузии автомобилестроение, зато юноша – пианист на рояле, тонко чувствующий рафинированный интеллигент с длинными пальцами хирурга и высоким лбом мыслителя в исполнении нетрадиционного Геннадия Бортникова.

Собственно, простецкое там исключительно старшее, фронтовое поколение – отец, мать, дядька (Папанов, Сазонова, Лапиков), дети же изъясняются правильными периодами. А пианист – так и вовсе небожитель.

Ко всему прочему это подражание «Заставе Ильича», «Я шагаю по Москве» и прочим всплескам советской Новой волны – только упрощённое, идейно однозначное, без формалистских завихрений, одними только на них намёками.

Ради чего смотреть?

Ради сцены, где дремучие любящие родители со стылыми от страха лицами и полными слёз глазами слушают Шопена на фортепьяне в исполнении продвинутого своего отпрыска. Уважительно, будто аршин проглотив, остро чувствуя собственную несостоятельность, так, что их становится жалко. Оживляются потом на сыгранной по заявкам публики «Катюше». Отец, Папанов, силится что-то сказать значимое, разумеется, попадая в молоко.

Ради визита школьной учительницы, решившей поговорить с родителями о необычности младшего их сына, а трогательные дуболомы ничего не в силах понять, думают, что отпрыск что-то натворил и делают ему внушение.

Ради первого опыта чрезвычайно достойного сценариста Евгения Григорьева. Для дипломной работы всё представленное даже избыточно.

Ради россыпи культовых актёров всех планов, включая Высоцкого мелким эпизодом, но со словами.

И ради концовки с тихими мечтаниями отца семейства, озвученными закадровым папановским голосом. Вот, дескать, зима на носу, снег ляжет, пойдём с малым на лыжах. «Скорей бы лёд встал, пошёл бы тогда на рыбалку» будто отсюда списано.

Уходящие в сумеречный ноябрьский город силуэты держащихся друг за дружку – самого большого и самого маленького. Последний сын. Больше уже не будет, но лет на десять забот хватит. До вылета из родительского гнезда. А там, глядишь, и сами. Сил бы только хватило. Щемящая кода.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.