Бодренько, чего-то нет: почему сюжеты «Квартета И» уже неинтересны
Сериал «В Бореньке чего-то нет» неугомонного квартета вышел в телепрокат ровно год назад. И никто его уже не вспоминает.
Представлению подходит определение пролетарского классика – «музыка толстых». Как, собственно, и всему творчеству квартета.
Они истаскались. В своей категории, в специфическом поджанре болтологической как бы комедии, в театральном стендапе, если хотите. Исписались, выжав последние капли, как из кота в анекдоте. Судя по предыдущему их выплеску – «Разговорнику», – из бедного кота выдаивали последнее уже под гидравлическим прессом. Одна старушка – рублик. Дошли до 101-й выжимки, дальше жмых. Не кризис – смерть жанра.
В «Бореньке» перед нами робкая и неумелая попытка выпрыгнуть из иссякшего уже источника в другую, более серьёзную субстанцию. Пока лишь прощупывание путей бегства. Зрителю в моём лице скучно. Технический материал по грядущему освоению новых рубежей. Разведка боем.
Шуточки-прибауточки деградируют. В такое, к примеру: «Следующая после буквы Омикрон – буква Пи, за которой должна идти буква Здец».
Чувствуете масштаб катастрофы? Петросян завистливо курит в предбаннике колхозного дома культуры.
Но беда даже не в этом. В конце концов, всему приходит конец, и все рано или поздно сходят со сцены, переквалифицируясь в управдомы, чаще – в ресторанную коммерцию или сдавая на старости лет приобретённую на гонорары недвижимость.
Как бы умные искромётные пустословы, два десятка лет тешившие спального городского западника, должны были неминуемо сойти на нет, уступив место какой-нибудь новой прогрессивной и моложавой бестолочи. А сами, пока фартило, – скопить денег и вложиться в бизнес, изредка, по старой памяти что-нибудь такое продюсируя.
Но русско-еврейско-татарский синдикат просто так не сдаётся.
«Боренька» – замах на «8½», на что прямо указывает музыка Нино Роты, правда, почему-то из «Амаркорда». Ну и песня из хитруковского мультика «Фильм, фильм, фильм» в интерпретации Билли Новика – для публики попроще.
В фокусе – постановщик бульварных сериалов, решившийся вдруг на нетленку, со всеми его ломаниями, комплексами, рефлексиями. Поток сознания и неуверенности.
Любой мающийся предпремьерной маетой режиссёр, будь он хоть из «Бёрдмена», – отныне и навсегда перепев «Восьми с половиной». Ибо итальянец первым застолбил делянку. Остальные – вечные эпигоны, включая даже Тарковского с его «Зеркалом». «Я был весь как отсиженная нога» – бессмертная метафора Ираклия Андроникова точно отражает состояние нашего героя в неутолимой его исповеди.
А вокруг, понятное дело, бестолковая кутерьма, гвалт, абсурд, гадюшник. Разброд и шатания. А он мается весь такой отсиженный. О вечном старается думать. Дескать, студентом подавал надежды, потом засосала коммерция, но пришло время вспомнить идеалы юности и снять наконец истинное, заодно разобравшись с личным. Другого шанса не будет.
И это практически автобиография наших комедиантов:
1. приехать, поступить, окончить, закрепиться;
2. покорить Белокаменную вполне занятными анекдотами;
3. публично озаботиться гениталиями;
4. публично скорбеть о неуклонном их увядании;
5. начать ностальгировать по былому;
6. замахнуться на нетленку, на всякий случай иронизируя над собой и всеми.
Поэтому портретами великих деятелей киноискусств сценические интерьеры и увешаны. И афишами с нетленкой. Имею в виду декорации к фильму. Может, на Мосфильме и правда куда ни плюнь – в Тарковского попадёшь. На худой конец – в Кулиджанова. С другой стороны, над этими великими герои вроде бы даже потешаются.
То ли это такое едкое подтрунивание над кино как недоделанным видом искусства – дутым и переоценённым. То ли самокритичный контраст между персонажами-прохиндеями, временщиками и истинными корифеями, укоризненно взирающими со стен на дела детей своих. То ли, напротив, попытка отождествить себя с настоящим кино, к коему они никогда отношения не имели.
Вальяжно растёкшись в кресле, в самом конце третьей серии некто Лёня Барац с Одессы рассуждает перед камерой, шо «Пустыня Тартари» Валерио Дзурлини – таки дрянь. Понятно, это как бы не Лёнчик, а герой его изъясняется. Но Лёнчик это, Лёнчик. С Одессы.
Квартет в глазах провинциалов олицетворяет зажравшуюся столицу, где круглогодично лето и деньги лопатой. Хипстерский Вавилон, где все нетрадиционно ориентированы, непонятно чем заняты, живут в стиле хай-тек и сосут из России соки.
Замкадье терпеть не может Москву вот за это вот всё, однако такую Москву как раз и делают понаехавшие, по собственным представлениям о ненавистной Москве, внушёнными понаехавшими чуть ранее. Короче, обустраивают презренное гнездо разврата по своему образу и подобию.
К покорителям: Москва такая, какой её делаете вы, а не мы, родившиеся здесь. Разумеется, далеко не все, но немалая часть вас. Ибо вы, а не мы в ней пассионарии. Мы же – уходящая аморфная натура. Вот и имеет Москва лицо вертлявого хипстера с Привоза, пусть и с дипломом ГИТИСа.
Раньше на своих представлениях квартетчики были нарочито аполитичны. Ныне концепция поменялась: «Россия – говно», так прямо персонажем Бараца заявлено. Плюс сведение счётов, в частности с Никитой Михалковым, который, полагаю, до сей поры о квартетчиках ни сном, ни духом. У этих же подгорает, пена изо рта. Искры из глаз. Практически до конвульсий.
Режим настолько кровав, что позволяет «Квартету И» на всю Ивановскую обкладывать страну, и ничего за это им не бывает.
В целом вышел опус в стиле постмодерн с характерными кульбитами. Фильм о том, как герой снимает фильм, о том, как герой снимает фильм. У попа была собака. Сон во сне о том, что снится сон.
Внятной концовки вот только не придумали, в чём радостно и сознались, посчитав откровенность той самой эффектной концовкой.
Опять же, детей было куда пристроить. Снялись Родион Толоконников, Полина Ауг, Полина Виторган. Дорогущая алтайская водка в качестве спонсора.
И да, былая лёгкость утеряна – впрочем, давно. Натужно вышло. Ищут новые формы, ибо для старых сами уже обветшали.
Зато Ростислав Хаит великолепно представил один из классических еврейских типажей – не Беню с Привоза и с суржиком, а робкого литературного и по-своему мудрого зануду Бориса Наумовича – того самого Бореньку – с высшим образованием из бесконечно далёкого от тёплого моря города-миллионника. Тоже ведь характерный, узнаваемый, но столь редко исполняемый шлимазл.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
