рубрики

40 лет без дедушки: 10 ноября 1982 года умер Леонид Брежнев
Фото: ТАСС / Владимир Мусаэльян

Дедушка Ленин – у всей советской пионерии был общий предок. Но у моего поколения был другой дедушка – Брежнев. Дорогой Леонид Ильич. Добрый и неторопливый, обстоятельный, надёжный.

Мой родной дедушка был на него похож. Не бровями, но хватало и других общих черт. Он тоже носил волосы зачёсанными назад, был довольно внушителен статью, в его кабинете дома был стол с зелёным сукном, а на стене – портрет Ленина. Дед тоже был начальником, его тоже уважали. Дед мой тоже любил смотреть по телевизору Зыкину. И он тоже был фронтовиком.

Мы, пионеры застоя, может быть, уже и не были так преданы идеалам. Точно не были. Нам нравилась жвачка, джинсы, группа «Кисс» с их идиотскими костюмами и изогнутыми электрогитарами. Мы смеялись над анекдотами про «дорогого Леонида Ильича», потешались вместе с родителями над его причмокиванием. Но, кажется, нам и в голову не приходило желать ему смерти, как не желали мы смерти своим дедам.

Многие из нас выросли, не зная своих дедов – они погибли на войне. Мы это знали. Мёртвых дедов было едва ли не больше, чем живых. А он был живой, улыбчивый, вернулся с войны. Чувствовалось, что с юморком, да ещё и ядрёным. Может быть, тоже смеялся бы, если б мы рассказали ему пару (не все, конечно) анекдотов про него.

И вот он умер. Выяснилось, что очень многие ждали этого. Я – нет. Брежнев возглавлял мою страну всю мою тогдашнюю жизнь и даже дольше. В тот год мне пришлось совершить множество открытий. Это и первая любовь, и первый алкоголь, и первое известие, что в солнечное мирное время где-то могут погибать наши военные – парни не сильно-то старше нас. Афганистан. Его хватило на целое поколение. 10 лет, когда шептались по углам и скрывали свои знания о войне, «которой не было».

«Голоса» рассказывали нам страшные истории через глушилки. А нам было интересно – мы слушали. Но и «голоса» не позволяли себе выпадов напрямую против дедушки Брежнева. Побаивались или всё-таки уважали?

Был ли это культ или просто признание? Было ли обилие портретов и славословий утомительно и лживо? Пожалуй, не слишком. То есть для изысканного вкуса, наверное, это всё было большим испытанием. Но кто тогда обладал хорошим вкусом? Единицы. Иначе мы не носили бы на руках Пугачёву и Ротару.

Я жил в Ленинграде. Меня посылали в магазин за продуктами. И я приносил всё по списку. Возможно, были такие места в стране, где всё было не так благополучно – об этом даже хохмили в кинокомедиях, которые мы пересматривали десятки раз (это к вопросу о вкусе).

Но разве вкус стал лучше, когда «мы стали гораздо более лутше одеваться»? Люди со вкусом не стали бы делать ремейки брежневских комедий. Ремейки, которые проигрывают даже отцензурированным вдоль и поперёк картинам. Как оказалось позднее, когда цензоров попросили вон, это именно «добрый зритель в девятом ряду» с блокнотом и стилом вычищал всю пошлость и безвкусицу, которой нас заполонили в его отсутствие.

Я вместе со страной провожал в последний путь «верного ленинца и бесстрашного борца, верно служившего» и прочая, и прочая. Нас отпустили по домам. Мы были благодарны ему и за три дня внеплановых каникул. Словно это было последнее благодеяние, которое нам подарил, уходя, наш добрый дедушка, дорогой Леонид Ильич.

На набережной скоро размонтировали гигантский стенд с его изображением в маршальском мундире, с огромным созвездием орденов и медалей. Это тяжёлая ноша – мы знали. Пиджаки наших дедов 9 Мая, праздника, который он ввёл в обиход, тоже были тяжелы – мы взвешивали. Мы полагали, что всё останется по-прежнему – в рифму с его фамилией. Ведь партия была крепкой. Страна – бескрайней. Советский народ – единым. А колбаса – да чёрт с ней, с колбасой!

Пока он был жив, даже самые непримиримые враги были с нами почтительны. На его похоронах число иностранных лидеров было рекордным. Строго соблюдалась идеологическая очерёдность на прощание: сначала генеральные секретари социалистических стран Ярузельский, Гусак, Хонеккер, Чаушеску, Янош Кадар, конечно, любимец всех советских людей Фидель.

Затем шли «неприсоединившиеся» Индира Ганди, Менгисту, Ортега. Потом по протоколу следовало подпустить к гробу генеральных секретарей коммунистических партий капиталистических стран: товарищей Жоржа Марше и Гэса Холла, партийцев из Гондураса, Боливии, Израиля. Замыкали эту процессию главные оппоненты: Буш, Шульц и глава Форин-офиса королевы Английской. Всё было степенно и торжественно. Таким был и он сам. Во всяком случае, умел казаться.

Через полгода Рейган без обиняков назвал нашу страну «империей зла». Без стеснения и уважения к её истории и устремлениям. К народу и культуре. А почему так осмелел? Разве мы стали слабее? Разве они усилились? Нет. В Кремле к власти пришёл другой человек. Или группа. С которыми можно себе было позволить подобное отношение. То есть с его уходом всё-таки изменилось многое. Изменилось всё.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

telegram
Рекомендуем